Под шорох наших дизелей - [124]

Хороший плащ и надлежащая обувь в разгар лиепайской осени  делают жизнь прекрасной. С густой кроны вековых лип  скатываются крупные капли, гулко барабаня по зонтику и, норовя угодить за шиворот. Но даже если непогода застигла тебя врасплох, не беда! Кто, вообще, посмеет сказать, что дождь - непогода? Относитесь к нему по-дружески. А замечательные «кафе», встречающиеся буквально на каждом углу, готовые приютить и согреть вас, укрепят вас в этом чувстве. Чего стоила одна только «Лепава» на проспекте Падомью с клетчатыми скатертями столиков под сводчатыми потолками. Говорят, ее уже нет, а проспект скорей всего переименовали, ведь Падомью означает - Советский… Улица Сарканармияс - Красноармейская, к примеру, стала носить имя полковника Колпака, явно в этой армии не состоявшего… и т.д.

А какой восторг у детей вызывали «кондитерские» с традиционными слоенками и взбитыми сливками. В распоряжении детишек было несколько специальных  кафе, сделавших немало для привития культуры общения и быта с младенческого возраста. Заметьте, что было это в советское  время, когда приличное кафе в России считалось достаточной редкостью. В больших городах дети довольствовались «мороженицами», а взрослые - столовками «Общепита». Правда, рестораны были гораздо доступней, чем сегодня, но что касается их интерьеров, то душа отдыхала именно в Прибалтике - нашем «островке Запада».  Тон задавали  Рига и Таллин, но много стильных ресторанов было и в других городах. И Лиепая не исключение.

Несомненным  фаворитом, особенно среди моряков, считался «Юра» (по-латышски - море). На его дверях с 1939 года бессменно стоял знаменитый швейцар Матвеич. В 1980 году это был сухонький  бодрый старичок  с особым прикусом, выдающим отсутствие основной массы зубов. Его бесстрастное лицо с желтоватым восковым оттенком  умело скрывало симпатию, которую он питал к завсегдатаям. С последними он был не прочь перекинуться шутками, качество которых было вполне на уровне. С незнакомцами он был суров, особенно если те докучали ему глупыми вопросами типа: «А как было при немцах?» или «Какие офицеры давали больше на чай - русские или немецкие?». Когда Матвеич был в настроении, он мог даже снизойти до ответа: «Настоящие офицеры не бывают скрягами!»

Для меня так и осталось тайной, как его называли немецкие офицеры. Но почему-то уверен, что не Матвеич…

О старике ходило немало легенд. В основном, это касалось его мнимого богатства, частью которого было трудно воспользоваться по причине выхода  из обращения  рейхсмарок.

Кроме того, и это совершенно точно, у Матвеича была молодая жена. По сравнению с ним, конечно…

Популярным местом отдыха офицеров был также ресторан «Лиепая» и, конечно же, Дом офицеров, известный своими культурными традициями и, в частности, неплохим театром  Балтийского флота. Откровенно говоря, я был там лишь однажды, да и то не на спектакле, а на какой-то конференции.  В тот день меня вызвал комбриг:

- Выступите на конференции от соединения, с докладом.

- С каким докладом? На какую тему?

- А вам разве не все равно. Вы же опытный командир. На месте сориентируетесь.

- А если буду первым выступающим?

- Будете третьим.

- Есть!

- Тогда ДОФ. 15.00

Любители экзотики могли отправиться в Гробиня - небольшое, но древнее селение, километрах в двадцати к западу. Там находились знаменитый загородный ресторан и симпатичный пивной бар. Говорили, что там время от времени возникали потасовки на национальной почве, но мне, видимо не везло. Ни разу  в жизни, а в Латвии я провел все-таки лет пять, мне не довелось встретить враждебных  выпадов, оскорбительных высказываний и чего-нибудь в этом роде. Тем горестней сознавать, что именно Латвия продолжает лидировать на поприще русофобии.

Впрочем, смотря что воспринимать, как проявления национализма и непримиримости.

Помнится мой сосед, пожилой и редко «просыхающий» латыш, заходил под вечер в гости и, получив требуемые сто грамм, любил вспомнить, что Лиепая  капитулировала  9 мая 1945 года, то есть гораздо позже Берлина (как и вся Курляндская группировка немцев). Причем, каждый раз он завершал аудиенцию одной и той же фразой:

- Как говорил  наш фюрер «Как же вы все мне надоели!»

И вместо точки, как правило, следовал удар лбом по столу…

В том же древнем поселении Гробиня было несколько симпатичных церквей, которые было интересно посещать, к примеру,  в Сочельник  во время публичных проповедей. Особенно, если рядом был кто-то владеющий латышским.

«…Братья и сестры, темная ночь продолжает царить над нашей землей, поэтому мы, как никогда должны сплотиться…», - неторопливо  вещал пастор, создавая для таких как я, ощущение причастности к какому-то «масонскому заговору».

Впрочем, довольно быстро эта игра надоедала, и мы переходили к более приятным занятиям…

Однако если вспоминать лиепайские храмы, то для русского человека самым значимым без сомнения  остается  величественный кафедральный собор Святого Николая  на 3000 прихожан, возведенный в Военном городке и освященный в 1903 году. Именно здесь был отслужен последний береговой молебен для  кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры, уходившей в Цусиму. По своей структуре и убранству, не говоря уже о судьбе, он похож на Кронштадтский собор. В советское время он  был также превращен в матросский клуб, где помимо красного уголка был устроен даже боксерский ринг. Борясь с удивительной акустикой, превращавшей общественные собрания в пародию, купол был залит бетоном. Стрельчатые окна заложили кирпичом, майоликовые панно разбили, а настенные росписи в алтарных проемах закрасили веселенькой голубой краской. Разумеется, с собора были сняты кресты и колокола. Немцы в период первой оккупации, ограничились лишь тем, что превратили его в аптечный склад...