Под шорох наших дизелей - [120]

Это имеет особый смысл, если ты собираешься погружаться надолго, а в данном случае так оно и было. Предстоял длительный поиск в районе, который должен был завершиться торпедной атакой ОБК (отряда боевых кораблей)  с комфлота на борту  флагмана. Именно последнему предназначались две практических торпеды, принятые на борт по такому случаю.

Прохрипел долгий сигнал «ревуном» «Боевая тревога», предваренный тремя короткими, пояснявшим, что она все-таки учебная. В ожидании доклада ЦП, обитатели мостика, на котором в этот поздний час находились командир, комбриг и матрос-сигнальщик, наслаждались последними на сегодня глотками свежего воздуха. Безоблачное небо было совершенно не по-балтийски усыпано звездами. Лепота! Душа сливалась с бесконечностью, а на бренное тело снисходила благодать. Это особенно чувствовалось, когда смолкали дизеля. Нечто подобное ощущаешь на парусном судне. Самый приятный момент, когда останавливается двигатель, и вдруг, в наступившей тишине с шелестом  распускается парус. Корпус напружинивается и, мгновение спустя, яхта, чуть накренившись, начинает свой бесшумный бег по волнам...

Нечто похожее происходит на лодке, ведь электромоторы работают почти бесшумно. В 1979-м  «С-28», направлявшаяся на ремонт в Лиепаю, преодолела  путь из Видяево не вокруг Скандинавии, а по Беломоро-Балтийскому каналу, через Онегу, Свирь, Ладогу и, наконец, по Неве прибыла  в Ленинград в самый разгар белых ночей. В Уткиной заводи лодка  вышла из дока, а мы, тепло распрощавшись с его командиром, терпевшим нас две недели, дожидались разводки мостов. Не потому, что «однотрубный гигант» не вписывался  в пролеты, а скорее, чтобы доставить удовольствие горожанам и гостям Северной Пальмиры. Словно в ожидании диковинного зрелища  они тысячами толпились на набережных. Изящный черный силуэт подлодки, бесшумной тенью пронзивший сумрак белых ночей, не обманул из ожиданий. Тишина  нет-нет, да взрывалась их  восторженными  возгласами. Поверьте, для нас зрелище было не менее чарующим, жаль только, длилось оно совсем недолго. Лодка бежала средними ходами, да еще по течению...

Так и сейчас, казалось, что мы уже не принадлежим этому  миру с его топотом матросских сапог, раздражающе-резкими сигналами,  запахами и прочими, не менее прозаическими, атрибутами. Даже неулыбчивый комбриг невольно поддался обволакивающей неге. С видимым удовольствием и легким скрипом суставов он потянулся...

Отсеки доложили о готовности. Личный состав замер на боевых постах в ожидании вводных.

- Товарищ комбриг, лодка к погружению готова...

Комбриг  кивнул и мечтательно произнес:

- Хорошо-то как. А знаете что, ребята, идите-ка вы все вниз. И ты, командир, тоже. Я сам люк задраю, а то и навык потерять недолго.

- Есть!

Мы с сигнальщиком, не без сожаления простившись с окружавшей нас идиллией, бодро спустились в ЦП. Никто и представить не мог, что именно в этот момент еще одна «жертва» единения с природой недисциплинированный матрос Шуманис, наконец-то собралась покинуть надводный гальюн. Есть такое замечательное устройство в подлодке 613 проекта, располагающееся в ограждении рубки. То есть вне прочного корпуса. Как матрос ухитрился пропустить мимо ушей все сигналы и шумы, столь явственно доносившиеся оттуда, одному богу известно, но вот почему командир отсека доложил, что он находится на боевом посту,  вскоре пришлось разбираться. В кромешной тьме, на ощупь, Шуманис с латышским упорством пробирался к небольшому трапу, ведущему на мостик. Наконец, достигнув его, он левой рукой схватился за поручень, а правую послал вверх и... наткнулся на шершавую  комбриговскую «корму»…

Порфирий Савельич, по всей видимости, решил использовать временное уединение с пользой. О внешнем виде лодки можно было не беспокоиться. Многочасовое погружение  омывало надстройку  гораздо тщательней, чем боцманская команда. Остается только представить эмоции человека, который, на мгновенье расслабившись, был, однако, более чем уверен, что весь экипаж находится внизу в ожидании его приказаний.

Услышав  нечеловеческий рев комбрига, я пулей взметнулся на мостик, теряясь в догадках. Представшая картина вызвала легкую оторопь. Начальник одной рукой спешно застегивал ватные штаны, а второй тряс за шиворот невесть откуда свалившегося  матроса, приговаривая:  «А ведь мог навсегда  за бортом остаться, сукин сын...»

Увидев меня, комбриг  изрек, уже совершенно спокойным голосом:

- Значит так, орлы, о том, что произошло никому ни слова, по крайней мере, лет десять. Понятно? А теперь пойдем разбираться, как на этой лодке людей считают. Срочное погружение!..

Назавтра мы поразили главную цель и с триумфом вернулись в Лиепаю, которую спустя несколько лет оставили, и теперь, похоже, надолго. Комбриг  вскоре стал адмиралом, перевелся в Москву и, как я слышал, недавно умер. Светлая ему память!

С тех пор минуло почти четверть века...

Март 2004 г.

Северодвинск                                             

ЛИЕПАЯ

Несмотря ни на что, продолжаю любить этот небольшой, и удивительно трогающий за душу город. С его узкими улочками, обставленными  ветхими домишками, частым смогом, пропитанным запахом влажного кирпича и дыма. Уходящим  в небо краснокирпичным силуэтом кирхи Святой Анны (1697 г.), собором Святой Троицы (1742 ), орган которого до 1912 года держал мировое первенство по величине и чистоте звучания. Впрочем, сохраняющееся европейское лидерство тоже неплохо! Я нередко оказывался под сводами этого храма, усаживаясь на скамью, любезно предлагаемую прихожанам и православным любителям органной музыки лютеранской церковью, и наслаждался дивными звуками.