Под шорох наших дизелей - [116]

Комбриг Порфирий Савелич Докин был настоящим моряком, он проводил в стихии  не менее 300 дней в году. «Вывозя и натаскивая» молодых командиров подводных лодок, в качестве руководителя  торпедных стрельб, учений и т.д.  и  т.п.

Его командирский реглан был настолько просолен, что хрустел и осыпался, не давая поскользнуться на обледеневшей надстройке офицерам штаба, привычно семенившим «в кильватер». Впрочем, немногочисленные злопыхатели (а у какого приличного человека их нет?) утверждали, что это чистой воды песок, не имеющий к реглану никакого отношения. Да, в описываемый период комбриг был уже не так молод, но кое-кому мог «забить баки» даже в береговых условиях. В лунном свете его внушительная фигура выглядела гранитной глыбой, а то, что зеленоватая шапка когда-то была каракулевой, помнил, вероятно, лишь ее хозяин. Однако расставаться с ней комбриг явно не спешил, поскольку, время от времени, мог в сердцах хлопнуть ею о палубу, а уж если что-то выводило его из себя окончательно и бесповоротно, мог ее и потоптать. Правда, случалось это все реже и реже, поскольку нервы старого моряка, невзирая на царящее вокруг раздолбайство, не расшатывались, как у простых смертных, а становились все железней, подобно знаменитому указательному пальцу, которым он имел обыкновение тыкать в грудь нарушителя корабельных правил.

Слабостей у него практически не было, как и любимчиков. Ко всем комбриг относился ровно и уважительно, до тех пор, конечно, пока они того заслуживали. Особенно он ценил в офицерах верность слову, надежность и порядочность. И вряд ли был в этом оригинален.

Впрочем, и у него были свои причуды. Как закоренелый дизелист-подводник, прослуживший всю жизнь на Балтике, на борту каждой лодки во время приема задачи «Л-2» он непременно задавал один и тот же вопрос, причем, исключительно замполиту:

-  Из какой рыбы делают шпроты?

И горе тому, кто не мог ответить!

Для тех, кто не в курсе, сообщаю, что шпроты, они и в Африке шпроты. Впрочем, я их не покупаю по двум причинам. Во-первых, большую часть шпротных консервов производят в Латвии и Эстонии, занимающих откровенно враждебную позицию ко всему русскому, а во-вторых, их ловят на Балтике, воды которой  отравлены  затопленным  химическим оружием.

Другим вопросом, адресованным  уже исключительно командиру (и с глазу на глаз) был:  «Гостеприимство приготовил?»

Как правило, следовал ответ: «Так точно, товарищ комбриг, три бутылки, стоят в шкафчике в вашей каюте».

Имелась в виду каюта старпома,  который на время пребывания  высокого начальства лишался права на «частную жизнь» и отдельное помещение, покорно отправляясь «ночевать» куда ему заблагорассудится, в пределах корабля, разумеется.

Не подумайте, что комбриг Докин был пьяницей. Упаси бог! Никто и никогда в жизни не видел его даже  выпившим. Но пару бутылок спирта... в день считалось обычной нормой. Без какого бы то ни было «фанатизма». Ничто в его облике и поведении не менялось ни на йоту. Он был неизменно требователен,  корректен и, конечно же, справедлив.

Помню, как старпом Кеша Хрюнов, грешивший курением в боевой рубке, спускаясь оттуда, по обыкновению, с глазами «бешеного таракана», попался на глаза комбригу. Надо заметить, что те, кто отваживается курить в подводном положении, рискуют вызвать всенародный гнев еще и потому, что источают редкий по мерзости аромат. Особенно, если ты, как наш Кеша (или волк из «Ну погоди!»),  куришь по нескольку сигарет сразу. «Для пущего кайфу». Поведя носом, никогда не куривший комбриг, сделал презрительную гримасу и произнес традиционное «Здэсь!», сопровождаемое жестом указательного пальца правой руки в ту часть палубы, где нарушитель должен застыть по стойке смирно.

- Старпом, что за вид, что за запах, что за пример для подчиненных?

Обрюзгший за месяц боевой службы Хрюнов, в несвежей, частично застегнутой полосатой рубахе, обнажавшей волосатое пузо, выглядел как привокзальный бродяга. Изобразив на поросшей клочковатой щетиной физиономии благородное возмущение, он с некоторым вызовом произнес:

- Вы же меня выгнали из каюты в 4-й отсек. Сплю возле приточного лючка (отверстие для естественной вентиляции аккумуляторной батареи), дышу чистым водородом...

- Значит, так теперь трактуется флотское гостеприимство, старпом? Может, местами поменяемся?

Выхватив из контекста «гостеприимство», Хрюнов выпалил:

- Да не пил я, товарищ, комбриг!

- Хватит с тебя и того, что куришь, стервец! Еще раз увижу, не бывать тебе командиром, понял! - И он погрозил увесистым кулаком.

Старпом кивнул и поспешил ретироваться, а притихшие, было, обитатели ЦП вернулись к привычной жизни.

Кеша так и не добрался до «телеграфов», хотя стремился к этому всеми фибрами. Возможно оттого, что в какой-то период начал резко набирать вес. Уже когда мы вместе учились в Питере на командирских классах и ходили в бассейн, я не раз, глядя на могучую спину Иннокентия, среди водных бурунов, ловил себя на мысли о гарпуне. Мощный фонтан, направленный  вбок, довершал сходство с кашалотом. «Как же ты, родной, будешь пролезать через верхний рубочный люк?» - подумал я, вспомнив, как мой любимый командир Валентин Федорович Черваков, уверенно набирая  в автономке вес, в конце концов, извлекался из люка усилием двух дюжих матросов. Раздавалось характерное «Чпок» и в прочном корпусе резко падало внутриотсечное давление.