Под сенью благодати - [50]

Прежде чем ответить, Грюндель украдкой взглянул на монаха. Вообще-то он относился к отцу Грасьену с симпатией, но это была симпатия особого рода; Грасьен принадлежал к тем немногим преподавателям коллежа, в которых Грюндель видел достойных противников. Тем не менее святошество монаха, хотя тот никогда не поучал его, выводило Грюнделя из себя.

— Меня так и подмывает ответить вам «да», — быстро проговорил он, — но это не соответствовало бы истине. Впрочем, вы это знаете не хуже меня: Косма не надо было уговаривать уйти из монастыря. Он задыхался здесь. Ему было тесно в этих стенах, он больше не мог. Он был одержим желанием бежать отсюда и последнее время, случалось, пускался в такие откровения, от которых у меня, человека, немало повидавшего на своем веку, волосы становились дыбом. Целомудрие, навязанное этому парню, полному сил и здоровья, делало его психически ненормальным; для него настало время посетить край женщин. Если бы он этого не сделал, все могло бы вылиться и какой-нибудь грандиозный скандал.

— Вы стареете, мой дорогой, — язвительно заметил отец Грасьен, — вас явно мучают проблемы пола. Вы пытаетесь все объяснять довольно примитивно. Значит, по-вашему, мы, монахи, — ненормальные выродки?

Циклоп, почесывавший в это время ногу, поднял голову.

— Конечно! — воскликнул он. — Вы представляете собой самую удивительную коллекцию дегенератов, какую только можно измыслить. Вспомните об отце Обэне, который только и думает, как бы рассказать кому-нибудь фривольную историйку, об отце Брисе — этом «неутомимом духовнике юных дев», об отце Гизлене и о его свите из шестиклассников. Я готов признать, достопочтенный отец, что вы представляете собой исключение. Вы кажетесь невинным, чистым существом, и это одновременно привлекает и отталкивает. — Он прищурился и посмотрел на монаха. — Я говорю лишь о впечатлении, так как в глубине души отнюдь в вас не уверен. Возможно, вы просто лучше умеете скрывать то, что у других заметно с первого взгляда.

Отец Грасьен засмеялся.

— Признайтесь-ка, — сказал он, — что вас разбирает досада: как это до сих пор вы не нашли в моей броне трещину, через которую можно было бы ввести яд. Разве не так? Все же дайте мне адрес Косма, мне хотелось бы побороть то дурное влияние, которое вы на него оказываете. Во всяком случае, я признателен вам за то, что вы не стали распространять среди учеников вашу версию относительно причины его отъезда.

Из бассейна доносились крики: «Давай, Бруно, прыгай!» Монах поднял голову. Освещенный солнцем Бруно стоял на самой высокой площадке вышки. Его тело вырисовывалось на фоне синего неба, по которому бежали облака, и от этого плечи его казались еще более широкими, а талия — более тонкой. Он переступал с ноги на ногу, стоя на кончике длинной доски, которая слегка прогибалась под ним, и вдруг, казалось, решился. Вытянув вверх руки, сложив ладони вместе, он слегка наклонился вперед и оттолкнулся ногами от доски, — тело его медленно описало кривую, взлетело сначала в небо, затем, разрезая воздух, пошло вниз и почти без шума рассекло зеркальную поверхность бассейна. На мгновение вода забурлила, образуя нечто вроде цветочного венчика, и тотчас сомкнулась над Бруно. Отец Грасьен услышал, как Циклоп зааплодировал, и, чувствуя, что тот сейчас заговорит о Бруно, встал.

— Великолепно, — воскликнул Циклоп, — великолепно, правда? Какая легкость, какое изящество! Этот мальчик действительно всесторонне развит: он одинаково силен и в плаванье, и в латинском языке. Какая реклама для фирмы! Прекрасная иллюстрация к лозунгу «Mens sana in corpore sano»[5]. Понятно, почему вы, отец мой, проявляете к нему такой интерес, так явно выделяете его среди остальных.

Отец Грасьен повернулся и молча пошел прочь, однако Грюндель, подпрыгивая на остром гравии, врезавшемся в ноги, последовал за ним. Раздосадованный молчанием монаха, он осторожно заметил, что он-то, конечно, понимает его привязанность к Бруно, но другие — например, Кристиан — осуждают его за это. Монах продолжал молчать, и в конце концов Грюндель вышел из себя.

— Только напрасно стараетесь! — воскликнул он. — Этого юношу вам уже не опутать. Он не создан жить согласно вашим узким пуританским взглядам. Он уже сейчас ни в кого не верит, кроме себя; у него есть восхитительная любовница…

Отец Грасьен вдруг обернулся и посмотрел на Грюнделя. Неужели даже это не способно взволновать его, рассердить? Но нет, он улыбался.

— В самом деле восхитительная? — спросил он. — Вы никак не можете отделаться от своей навязчивой идеи, мой дорогой Грюндель. Покончив с преподавателями, вы принялись за учеников. Но посмотрите на них, друг мой. Разве эти славные ребята похожи на неврастеников, на одержимых? Вы только посмотрите, как они предаются здоровым радостям спорта!

— Ах да, я забыл, — насмешливо заметил Циклоп. — Ваша пресловутая теория — спорт как основное отвлекающее средство. Позвольте вам сказать, что вы напрасно надеетесь таким образом смирить молодых самцов, которых держите здесь взаперти, и помешать им думать о так называемых проблемах пола. Неужели вы действительно считаете, что для семнадцатилетних юношей достаточно одного спорта? А вам известно, что в этом возрасте половой инстинкт особенно сильно дает себя знать? Научные исследования…