Под русским знаменем - [161]

— Братцы, голубчики! — задыхаясь от волнения, говорил он. — Там-то, там в Райской...

— Что? Что? — засуетились волынцы, предчувствуя недоброе.

— Наши там... подводы шли... турки подбили всех... Один прибежал... Лошадей перебили... Товарищи остались. Сейчас охотников вызовут... Не посрамитесь, идите в Райскую на выручку!..

— А подольцы от них ближе? — раздался вопрос.

Подольский полк был расположен в землянках как раз за Райской долиной.

— И они пойдут... и вы идите!

Словно что всколыхнуло Рождественцева. Обыкновенно турки не спускались никогда в «Райскую» долину, им бы самим могло прийтись очень плохо, но по ночам особенно, когда там оставались раненые, пробирались туда свирепые башибузуки, и шипкинцам было уже известно, что ожидает их несчастных товарищей в этом случае.

— Я пойду! — объявил Сергей, выступая первым вперёд.

— И я! И я! И я!.. — сразу прозвучало более десятка голосов.

Панов доложил ротному, и позволение спуститься охотникам в Райскую долину было дано.

Пошли шестеро. Савчук и вернувшийся в строй Мягков были в том же числе. Рождественцева назначили старшим. Тихо скользнули солдаты на Габровскую дорогу и почти бесшумно пробрались на страшное место. Райская долина была узка. Кручи неприступными стенами высились по обе её стороны. Вся земля здесь изрыта была артиллерийскими снарядами. Когда пробрались в долину охотники, там было тихо. Сами они шли, затаив дыхание.

Вдруг все остановились как вкопанные.

— Слышишь, барин? — шепнул Рождественцеву Савчук.

Сергей только головой качнул в ответ. Несколько впереди — их глаза уже достаточно привыкли к темноте — что-то чернело. Это была живая масса. Заметно было движение в ней, слышался лёгкий шум. Не было сомнения, что около брошенных подвод находились люди.

— Башибузуки орудуют! — опять шёпотом заметил Савчук.

— Пригнись, братцы, ползи! — тихо произнёс Рождественцев.

Утопая в глубоком снегу, то и дело проваливаясь в ямины, то припадая, то поднимаясь, пошли вперёд эти шестеро людей. Но невозможно было двигаться совершенно бесшумно. Хозяйничавшие у повозки турки заметили приближавшихся охотников. Блеснули огоньки, грянули несколько выстрелов. Русские удальцы, не дожидаясь команды, ответили на них и бросились вперёд. В этот момент турецкая батарея, назначенная для обстрела Райской долины, вся осветилась. С аванпостов и из траншей перед ней понёсся град пуль; над горстью смельчаков разорвалась, осыпая их дождём осколков, картечная граната. Они теперь уже не скрывались. Их «ура!», повторяемое на тысячи ладов горным эхо, пронеслось, сливаясь в ночи с голосами пушек и ружей. Заговорили русские батареи, и началась жаркая ночная перестрелка.

В самом начале небольшой и недолгой схватки Сергей был свален ударом турецкого приклада в голову. Приклад скользнул, но всё-таки удар оказался настолько силён, что Сергей лишился чувств. Резкий холод привёл его в себя. Какая-то тяжесть нестерпимо давила его. Он чуть-чуть приоткрыл глаза. Начинало светать, и Райская долина вся уже клубилась мглой предутреннего тумана. Перестрелка уже прекратилась. Сергей ощупал лежавший над ним предмет и догадался, что его накрывают собой чьи-то трупы.

«Неужели свои?» — с ужасом подумал юноша.

Собрав все силы, какие только ещё оставались, он сбросил с себя мертвецов и, чуть приподнявшись, взглянул на них. Вздох облегчения вырвался у него из груди. Это были турки! Они прикрыли собой Сергея и только благодаря этому юноша не замёрз, но вместе с тем и товарищи, уходя, не нашли его и не подобрали. Но теперь положение, в котором очутился юноша, было для него ужасным. Турки из своих траншей приметили бы каждое его здесь движение, и их пули изрешетили бы его в одну минуту. Пробраться к своим нечего было и думать. Оставалось одно — дожидаться здесь ночи. Тогда, может быть, явятся товарищи и как-нибудь выручат его... Однако оставаться здесь — реально значило бы замёрзнуть. Сергей с тоской огляделся вокруг. Молчаливыми громадами высились неприступные кручи, казавшиеся среди мглы какими-то гигантскими пятнами. Снег лежал всюду, и на его белой пелене заметно было бы каждое движение человека, попробовавшего бы перейти это проклятое место. Мозг Сергея работал в эти мгновения с напряжением. Так или иначе, а здесь юноша оставаться не мог. От стужи или от турецких пуль — всё равно приходилось умирать. Но умереть, не предприняв попытки к спасению, это Рождественцеву представлялось малодушием, и скоро он нашёл, хотя и весьма сомнительный, но всё-таки возможный выход из трудного положения. Прежде всего ему было необходимо отсрочить роковую минуту и сделать это поскорее. Как только рассеется мгла, турки увидят его. Тогда гибель неизбежна. Где же укрыться от их выстрелов? Взгляд Сергея упал на опрокинутые повозки. Их было три, и они лежали полозьями к туркам, так что за повозками кое-как можно было укрыться от турецких глаз. Не долго думая, Рождественцев отодвинул от себя трупы и прополз несколько саженей, отделявших его от повозок. Тут он почувствовал, что тяжесть спала у него с души. На повозках, которые турки уже успели раскрыть, везли на Шипку полушубки. Величайшее чувство радости и благодарности Небесам овладело Сергеем. Являлась возможность спастись и от холода. Груда полушубков вывалилась на снег, и юноша, как подполз, сейчас же забился под них. Только теперь, когда улеглось нервное напряжение, почувствовал он усталость и боль в голове. Под полушубками ему было так тепло, что невольно дремота начала одолевать его. Сергей этому ужаснулся.