Под руку с Одиночеством. Дальше - [16]

Танька отрицательно помотала головой, и даже подперла ладошками подбородок, чтобы было удобнее слушать. Незнакомец поворошил в угольках палочкой и подложил еще одно поленце.

— Сказали, что я слишком далеко живу! Как под копирку, оба! Так-то. Дьявол — он в мелочах…

— Это как это? — очень удивилась Танька.

— Ну, — осмотрелся вокруг мужичок. — Вот у тебя купальник висит, сохнет, а говорила, что плавать не умеешь…

— Я не говорила такого, — вздохнула Танька и выпрямилась. — А дьявол — он и правда в мелочах: вы видите то, что хотите.

— Что есть, вижу, чего уж там.

— Я говорила, что на отмели рай для тех, кто не умеет. Для ваших крестников, например.

— Откуда ты знаешь? Что они не умеют плавать?

— Снова слышите только себя. Вот это и есть дьявол. Может заставить думать так, как захочет.

— Ладно, извини. Да я бы, честно говоря, — прижав в порыве откровения руку к груди, стал выговариваться ночной посетитель, — этих паскудников сам бы прибил! Фактически, только сегодня познакомились, а они жлобьем обыкновенным оказались. Хамы и тупицы беспросветные.

— А вы их идеализировали? Все годы, что не виделись?

— Я о них вообще не думал, — удивился мужчина.

— А как же второй родитель, духовное воспитание, благочестие, нравственность и прочее? — хитро прищурилась Танька.

— Для деревень, где все, фактически, родня, такое еще подходит. А в городе эти традиции поддерживаются лишь переселившимися селюками. Меня, вот такие как раз, попросили в свое время, а отказать неудобно было…

— Так у вас весь мир такой!

— Видишь! Даже поэт замечает… Пойду я, — сказал, вставая и подбирая плащ. — Ты, это. Мне не искать их больше? — спросил почти через плечо.

— А оно тебе надо? Иди своей дорогой, самурай, — напутствовала Танька случайного встречного. — Тогда у тебя все будет хорошо!..

* * *

— Долго она еще дрыхнуть будет? — техник потянулся в кресле.

— Заждался? Говорят, если достаточно долго сидеть на берегу реки, то рано или поздно мимо проплывет труп твоего врага, — расфилософствовался оператор.

— Так я уже сто лет так сижу! Где труп?! — возмутился техник.

— А он проплыл, еще в первый день…

— А почему я не заметил?!

— Так он под водой плыл.

* * *

Проснулась Танька рано, едва разорались самые смелые рассветные птицы. Сразу села и широко распахнула глаза. Через откинутый полог проникала полная безмятежность росяного утра, туман растворял первый далекий отсвет.

«Мне это приснилось?

Мне тоже. Страшно было? — широко раскрыло глазки Второе Я.

Ни капельки!

Но кто-то когтями внутри поскребся?

Точно, когти! Лют, ты где?»

«Здесь, — вылезая из складки спальника в ногах, отозвался любимый котик и сонно посмотрел на хозяйку.»

«А как же гнездо? Ты его бросил?»

«Леопард в гнезде? Снежный? Это приказ?»

«Ты что, — махнула рукой Танька, — даже не думай! Побежали умываться!»

Часть 14

— Так что там со списком? Такой длинный оказался? — техник потягивался и зевал, стоя возле кресла, но решил поинтересоваться работой коллеги.

— Он все время дополняется, — оператор выглядел озадаченным.

— Сам? А составитель что говорит?

— Раньше такого не было, чтобы сразу весь… — он смущенно прокашлял вдруг засипевшее горло. — Увеличение сферы воздействия и мощность каждой способности зависит от того, кому её установили. Плюс — даже одна способность со временем порождает родственные.

— А у нее целый букет, — задумался техник. — Так и в бесконечность поверить недолго.

— Букет — это только перечень. И его я читал почти месяц…

— И что там?

— Самое удивительное не то, что я прочел, а то, что я понял, что прочел!

— Как голова? Мозги не жмут? Столько понимания…

— Я серьезно!

* * *

Что нужно для радости летним утром? Солнце, полная свобода и много времени впереди. Когда ко всем этим прелестям добавляется детский восторг и бодрость, любимый игривый котенок и свободное пространство, — получается гремучая смесь беспричинного веселья и потехи.

У Таньки вдруг появилось желание парить, и непременно рядом с Лютиком, раскинув руки и лапы на манер крыльев. Левитация и немножко телекинеза создали для них свободный полет. Парочка меняла траектории движения под совершенно немыслимыми углами, они произвольно останавливались и зависали на одном месте, кружа в подобии танца. Таким арабескам и пируэтам могли завидовать…, но их никто не видел. Рассветная прелесть лета ценна, прежде всего, одиночеством, а видом любимой Денницы[14] можно делиться только с самыми близкими.

После воздушной гимнастики Лютый сразу побежал к палатке — досыпать. А Танька с удовольствием поплескалась в маленькой заводи и, чтобы не пачкать ноги, возвращалась, совсем не касаясь земли.

«Когда пойдем? — торопилось Второе Я.

Оденемся только и пойдем. А что?

Есть хочу. Откроем баночку сгущенки?

У нас мед есть. И чай холодный. Сейчас перекусим, — пообещала себе, наряжаясь в обновку.

И там еще фрукты…»

Теперь Танька красовалась в простых джинсовых шортиках, подпоясанных куском плетеной веревки, завязанной сбоку замысловатым узлом. Объемная белая футболка, со вполне уместным призывом «Покатаемся?», оставляла открытым живот. Ножки заботливо облегали высокие белые гольфики, покрытые яркими синими звездами. Свои старые кроссовки не решилась поменять на кеды. Светло-серая бейсболка, украшенная портретом Лютика на фоне большой буквы «Л», была надета задом наперед, а две нарочито-небрежные косички свисали по бокам.