«Зачем ты мужика покалечила?
А ты зачем? Хватит нас делить пополам, мы — одно целое!
Ладно. Так зачем мы его так? Он же просто пьяный был.
Ничего с ним не станет, пару дырок лишних, подумаешь! Зальет спиртным и забудет, только глотать будет больно. Ну и нюхальник распухнет.
Не многовато ли жестокости?
Так мы, вообще-то, дьявол…
Не вижу связи.»
— Действительно, вкусно! Даже еще хочется. А ты так умеешь готовить? — Танька едва оторвалась от тортика, чтобы похвалить выбор Саяла.
— Я многое умею. А этот торт — авторский, его нельзя повторять.
— Странно: струпья лапши со вкусом полета птицы или пельмешки со следами проходившего мимо мяса — можно повторять, а вкусное и полезное — разрешение особое требуется. Что за дикая страна у вас? — она переключилась на мороженое, уже слегка подтаявшее по краям, и с удовольствием слизнула с ложечки размягченную массу.
— Ты разве не здешняя? — удивленно спросил Саял, откидываясь на спинку.
Не поднимая глаз, Танька помотала головой. Хвост запрыгал из стороны в сторону, оторваться от лакомства не было сил. Рядом Лютик многозначительно облизывал усы, стараясь захватить даже самые маленькие капельки сладкого угощения.
Прикончив свою порцию, медленно отодвинула от себя пустую посудинку, жалобно глядя ей вслед.
— Всегда кошака своего так кормишь? Невежливо это.
— Ты мне отец, что ли? Сам хам, нефиг так Лютика моего называть!
— Ну извини. Теперь можем поговорить?
«Теперь желание пропало, — хотела ответить Танька, но она была воспитанной девочкой и сдержалась. Правда, иногда ей казалось, что воспитанная пираньями или волками.
Или Волком, — поправила она отклонившиеся размышления.»
— Можем. Так на чем мы остановились?
* * *
— Зачем она все время сладкое ест? Так не честно, мне тоже хочется! — расстроился техник.
— Она же ребенок! — вступился за Танечку оператор.
— Она — дьявол!
— Вот! Это тебе ее сладкая месть, за те два кирпича!
* * *
— План в жизни тебя интересовал, — напомнил Саял, снова вальяжно откидываясь на спинку кресла. — Так вот, жить по плану нельзя. Составил план — и что? Писать произведение? Выполнять работу? Что бы человек ни делал — он творит. Даже разрушая — творит; зло или пустоту — не важно! — повар разошелся и отхлебнул из чашечки уже остывший напиток. — Ключевое слово — творит! Всегда! Ты предлагаешь творить по плану? А — ля существо из священных книг, в такой-то день-то-то? Ну, извини, я не Бог, — он удивленно развел руками, — мне нужна свобода в творчестве. Может, в процессе я захочу создать не человека, а сволочь! Вообще, проще сделать, как в школьном сочинении: сначала пишешь, а потом, на оставшемся месте, выводишь План. И то сказать, места может не хватить.
— То-то я смотрю — бездельничаешь. Место бережешь? — подначивала его Танька.
— Я творю, сейчас — в твоей голове правильные представления о жизни, например.
Танька чуть не поперхнулась нежным белым коктейлем с сахарной клубничкой на краю стакана.
— Надо было тебе все-таки в священники податься. Самомнение — хоть сейчас на алтарь лжи, — тихонько заметила ему слушательница.
— Ха! А ты разве не согласна? — не понял Саял.
— Не боишься что-то забыть вписать в сюжет? Без плана?
— Если боишься — лечись. Или дай волю чувствам и не парься: ну не судьба! — он снова театрально развел руки. — Нормальный человек разве начинает читать книгу с содержания: «Ах, какая прелесть! Здесь есть первая глава. О, неожиданный поворот, за пятой главой идет шестая! А вот это уже лишнее — восьмая глава. Как такое возможно, в наше-то время!» Так, что ли? Есть результат. Только результат, остальное — разжевывание для умственно отсталых.
— Ты чего так завелся? О писательстве заговорил…
— Я не о писательстве, — отворачиваясь в сторону, махнул рукой Саял, — я о новой моде в меню писать план приготовления блюда. Обидно! Быдло жрет, не отличая свинину от говядины, а ему еще объяснить нужно, какой он гурман, оказывается! Тьфу! — совсем расстроился повар.
* * *
— Он псих? — техник подозрительным взглядом прищурился на происходившее.
— Ага, весь в тебя! — заулыбался оператор. — Просто фанат своего дела, наверное.
* * *
— Так вот чего ты на Лютого взъелся! Но, поверь, он оценил и очень даже благодарен повару.
— Тебе откуда знать? Мысли читаешь? — успокаиваясь, снова повернулся к столу Саял.
— Может, и читаю под настроение, какая разница?
— Спасибо тебе. Ты добрая, что редко встречается. Меня успокоила, человеку тому помогла, котика побаловала.
— А вдруг я дьявол и бесстыдно искушаю, откуда ты знаешь? — хитро наклонила голову Танька.
— Дьявол другой, коварный. А ты нежная, выслушать можешь, посочувствовать. Не наговаривай на себя, у девочки не должно быть таких мыслей.
— Хм. Часто видишься с лукавым, что так осведомлен? Ладно, забудь. Давай еще как-нибудь встретимся, поговорим. Ты интересно рассказываешь.
— Ты и правда хочешь встретиться?
— Да, что такого?
— Я же некрасивый! Мне никто никогда не предлагал встретиться!
— Некрасивых людей не бывает. Они сами уродуют себя: чем дольше живут — тем большими чудовищами становятся, — слезая с кресла, прокомментировала Танька.
