Под пятой. (Мой дневник 1923 года) - [7]

* * *

От Коли нет письма. С Киевом запустил переписку безнадежно.

27-го октября. Суббота. Вечер.

Вечером разлилось зарево, Я был в это время в Староконюшенном переулке. Народ выскакивал, смотрел. Оказалось - горит Выставка.

После Староконюшенного, от доктора, забежал на Пречистенку. Разговоры обычные, но уже с большим оттенком ярости и надежды. В душе - сумбур. Был неприятно взволнован тем, что, как мне показалось, доктор принял меня сухо. Взволнован и тем, что доктор нашел у меня улучшение процесса. Помоги мне, Господи.

* * *

Сейчас смотрел у Семы гарнитур мебели, будуарный, за очень низкую плату - 6 червонцев. Решили с Тасей купить, если согласятся отсрочить платеж до следующей недели. Завтра это выяснится, иду на риск - на следующей неделе в "Недрах" должны уплатить за "Дьяволиаду".

29-го октября. Понедельник. Ночь.

Сегодня впервые затопили. Я весь вечер потратил на замазывание окон. Первая топка ознаменовалась тем, что знаменитая Аннушка оставила на ночь

окно в кухне настежь открытым. Я положительно не знаю, что делать со

сволочью, что населяет эту квартиру.

У меня в связи с болезнью тяжелое нервное расстройство, и такие вещи выводят меня из себя. Новая мебель со вчерашнего дня у меня в комнате.

Чтобы в срок уплатить, взял взаймы у Мо(залевского) 5 червонцев.

Сегодня вечером были Л(идин), Ст(онов) и Гайд(овский), приглашали сотрудничать в журнале "Город и деревня". Потом Андр(ей). Он читал мою "Дьяволиаду". Говорил, что у меня новый жанр и редкая стремительная фабула.

* * *

На Выставке горел только павильон Моссельпрома и быстро был потушен.

Понятно, что это несомненный поджог.

6-го ноября (24-го октября). Вторник. Вечер.

Недавно ушел от меня Коля Г(ладыревский). Он лечит меня. После его ухода я прочел плохо, написанную, бездарную книгу Мих. Чехова о его великом брате.

Я читаю мастерскую книгу Горького "Мои университеты".

Теперь я полон размышления {так в тексте}и ясно как-то стал понимать

- нужно мне бросить смеяться. Кроме того - в литературе вся моя жизнь. Ни

к какой медицине я никогда больше не вернусь.

Несимпатичен мне Горький как человек, но какой это огромный, сильный писатель и какие стр(ашные) и важные вещи говорит он о писателе.

Сегодня, часов около пяти, я был у Лежнева, и он сообщил мне две важные вещи: во-первых, о том, что мой рассказ "Псалом" (в "Накануне") великолепен,

как миниатюра ("я бы его напечатал"), и 2-е, что "Нак(ануне)" всеми пре(зи)раемо

и ненавидимо. Это меня не страшит. Страшат меня мои 32 года и брошенные на медицину годы, болезнь и слабость. У меня за ухом дурацкая опухоль (...), уже 2 раза опер(ирован)ная. Боюсь, что (...) слепая болезнь прервет мою работу. Если не прервет, я сделаю лучше, чем "Псалом".

* * *

Я буду учиться теперь. Не может быть, чтобы голос, тревожащий сейчас меня, не

был вещим. Не может быть. Ничем иным я быть не могу, я могу быть одним - писателем.

Посмотрим же и будем учиться, будем молчать.

* * *

1924-й год

8-го января.

Сегодня в газетах бюллетень о состоянии здоровья Л. Д. Троцкого. Начинается словами: "Л. Д. Троцкий 5-го ноября прошлого года болел...", кончается: "Отпуск с полным освобождением от всяких обязанностей, на срок

не менее 2-х месяцев". Комментарии к этому историческому бюллетеню излишни.

Итак, 8-го января 1924 г. Троцкого выставили. Что будет с Россией, знает один Бог. Пусть он ей поможет!

Сегодня вечер у Бориса. Мы только что вернулись с женой. Было очень весело. Я пил вино, и сердце мое не болит.

Червонец --36 миллиардов...

22-го января 1924 года. (9-го января 1924 г. по стар(ому) стилю.)

Сейчас только что (пять с половиной часов вечера) Семка сообщил, что Ленин скончался. Об этом, по его словам, есть официальное сообщение.

25-го февраля 1924 г. Понедельник.

Сегодня вечером получил от Петра Никаноровича свежий номер (альманаха) "Недра". В нем моя повесть "Дьяволиада".

Это было во время чтения моего - я читал куски из "Белой гвардии" у Веры Оскаровны З.

По-видимому, и в этом кружке производило впечатление. В(ера) О(скаровна) просила продолжать у нее же.

* * *

Итак, впервые я напечатан не на газетных листах и не в тонких журналах, а в книге альманаха. Да-с. Скольких мучений стоит!

"Записки на (ман)жетах" похоронены.

15 апреля. Вторник.

Злобой дня до сих пор является присланная неделю тому назад телеграмма Пуанкаре, присланная советскому правительству. В этой телеграмме Пуанкаре позволил себе вмешаться в судебное разбирательство по делу киевского областного "центра действия" (контрреволюционная организация) и серьезно просить не выносить смертных приговоров. В газетах приводятся ответы и отклики на эту телеграмму киевских и иных профессоров. Тон их холуйский. Происхождение их понятно. В газетах травля проф. Головина (офтальмолога) - он в обществе офтальмологов ухитрился произнести черносотенную речь. Сегодня в "Г(удке)" кино снимало сотрудников. Я ушел, потому что мне не хочется сниматься. В Москве многочисленные аресты лиц с "хорошими" фамилиями. Вновь высылки. Был сегодня Д. К(исельгоф). Тот, по обыкновению, полон фантастическими слухами. Говорит, что будто по Москве ходит манифест Николая Николаевича. Черт бы взял всех Романовых! Их не хватало.