Под одной крышей - [126]

— Замечательная у тебя жена.

— Что верно, то верно.

Иштван Фараго, наморщив курносый, широкий нос, задумался.

— Надо что-то предпринять. Конечно, там нельзя вам оставаться, баронесса и ее окружение вконец изведут вас. Да и далеко тебе. Двумя трамваями ездишь да электричкой.

— У меня был велосипед, но перед отправкой на фронт я его продал, нужно было оставить жене деньжонок.

— Ничего определенного не обещаю, но поговорю о тебе в комитете. Не унывай, держи голову выше!

Винце остановился в воротах на улице Надор, скрутил цигарку. С жадностью затянулся, так, что слезы навернулись на глаза. Со стороны улицы Яноша Араня, широко шагая, приближался Дюрка Пинтер в светло-сером костюме. У него маленькие усики, приятная улыбка, подметил Винце и, отбросив цигарку, пошел навстречу парню.

— Здравствуй! — обрадовался ему Дюрка, но тут же осекся, вспомнив, что накануне вечером они с Винце еще не перешли на «ты», и выжидательно посмотрел на него.

— Здравствуй, — ответил Винце. — Пройдемся до угла. — Они пошли рядом. Винце некоторое время молчал, затем начал без обиняков: — Утром я встретился с той женщиной, с баронессой. Она намекнула, будто ты и Мари, пока меня не было…

— Ну и ну! — Парень присвистнул, остановился. — Вот стерва! Надеюсь, ты Мари ничего не сказал?

— Я еще не был дома и вообще не собираюсь говорить ей об этом.

— И правильно сделаешь. Ты бы сильно обидел ее, у меня и то все кипит от злости! Моя мать оказалась умнее всех, она сразу, как только та повела себя нагло, выгнала ее из своей кухни.

— Это самое умное, — пробормотал Винце, все больше стыдясь начатого разговора. Юци Пинтер выгнала баронессу, а он не только не заставил ее прикусить свой грязный язык, но и дал ход ее сплетне.

— Мари мне много рассказывала о тебе, — продолжал Дюрка. — Вот я и решил помочь ей, чтобы к твоему возвращению она успела обставить комнату. Да и Ковачей я знаю с детства. К тому же они тоже в свое время помогли моему отцу, но я не только поэтому. — Он внезапно взорвался: — Какая же она мерзкая тварь! Мужа ее, что ли, призвать к ответу?..

Винце посмотрел на ставшее пунцовым лицо парня и рассмеялся. Да что они, с ума сошли, чтобы принимать всерьез сплетню баронессы? Достаточно и того, что она сумела испортить ему весь день.

— Надеюсь, ты не собираешься драться с бароном на дуэли? — спросил он.

— На дуэли — не собираюсь. Но влепить кому-нибудь пощечину, например тому хахалю баронессы, не мешало бы, — сказал Дюрка.

Винце, громко насвистывая, взбежал по лестнице, на втором этаже остановился, помахал на прощание Дюрке и крикнул:

— Зайдешь вечерком?

— Обязательно.

Мари не понимала, чем вызвана такая нежность: муж то обнимет ее, то погладит руку, а Винце не стал объяснять причину своего необыкновенно радостного настроения. Рассказал ей о делах на фабрике, об Иштване Фараго, лучше которого нет на всем свете, и о Гажи — он, правда, с ленцой, но зато весельчак.

Приподнятое настроение Винце передалось и Мари. Жига и то без всякой видимой причины несколько раз обежал комнату, весело тявкая. Если бы Винце знал Кати Берец, ныне Пилиши, то удивился бы поразительному сходству быстрой, подвижной Мари со своей сестрой.

— Купила винограду, — сказала Мари. — А то вдруг зайдет Дюрка.

— Обязательно зайдет.

— Он сказал?

— Да. Мы с ним прошлись возле дома, побеседовали.

— О чем?

— О тебе. Он сказал, что ты ему очень нравишься.

— Не дури! — Мари засмеялась, усердно расставляя на места стулья. — А что, он парень ничего, красивый, и ты не очень-то задавайся!

Винце, вобрав голову в плечи, сделал несколько шагов по комнате. По сути дела, следовало бы рассказать обо всем Мари, пусть знает, какой у нее беспринципный муж, позволивший баронессе безнаказанно клеветать на его жену, но в последнюю минуту передумал. Он остановился перед Мари.

— Хочу предупредить тебя, что баронесса злая и подлая женщина, наш смертельный враг. Пока мы живем здесь, ни о чем не разговаривай с ней больше.

Мари вытаращила глаза.

— Почему? Что случилось?

— Так будет лучше, — ответил Винце. — Не расспрашивай меня, а делай, как говорю. И хватит об этом.

Накануне вечером Пинтер-старший слышал, как его сын спустился на второй этаж и позвонил в дверь. У баронессы, видимо, собралась компания, пригласили и Дюрку. Матери он наверняка сказал, что идет к Вайтаи, но его они не посвящают в свои дела. Пинтер вздохнул, но где-то в глубине души радовался тому, что его сын наконец-то принят в порядочное общество, в компанию господ: может быть, там наберется уму-разуму. Сборища у баронессы, правда, немного шумные, но, бог ты мой, они молоды, полны жизни!

Потом ему показалось, будто он слышит голос сына во дворе, но его заглушил шум на кухне, и старый Пинтер уснул.

На следующее утро он отправился в управление. Уполномоченный по дому хотел, чтобы ему разъяснили один неясный пункт из нового указа об общественных работах, а заодно собирался поинтересоваться насчет патентов.

За обедом некоторое время они молча ели суп. Первым заговорил Пинтер-старший, стараясь подавить нервную дрожь в голосе.

— Я разговаривал в управлении. К завтрашнему дню подготовь документы, у меня там есть один знакомый, он оформит патент. Возможно, тебе придется явиться туда с двумя свидетелями.