Под одной крышей - [9]

Интересно, кто фотограф, но я не могу найти подпись. Скорее всего, это какой-нибудь голодающий выпускник Джорджтаунского университета. Они вложили душу в эту серию в надежде, что её купит кто-то, кто ценит искусство, а вместо этого вот она. Принадлежит полному засранцу. Держу пари, Лиам даже не выбирал их. Наверняка они были для него просто вычитаемой из налогов покупкой. Может быть, он решил, что в долгосрочной перспективе хорошая коллекция — это так же хорошо, как дивиденды от акций.

— Мне нужна подпись, — говорит мне парень из UPS[8], когда я открываю дверь. Он жует жевательную резинку и выглядит лет на пятнадцать. Я чувствую себя дряхлой внутри. — Вы ведь не Уильям К. Хардинг, не так ли?

Уильям К. Это почти мило. Я ненавижу это. — Нет.

— Он дома?

— Нет. — К счастью.

— Он ваш муж?

Я смеюсь. Потом ещё смеюсь. Потом я понимаю, что парень из UPS смотрит на меня так, будто я злая ведьма Запада. — Эм, нет. Извините. Он мой… сожитель.

— Точно. Вы можете расписаться за своего сожителя?

— Конечно. — Я потянулся за ручкой, но моя рука замерла в воздухе, когда я заметила эмблему FGP Corp на конверте.

Я ненавижу их. Даже больше, чем я ненавижу Лиама. Мало того, что он делает меня несчастной, сидя дома и подстригая газон в семь тридцать утра в единственный день недели, когда я могу выспаться, так он ещё и наносит мне оскорбления, работая на одного из моих профессиональных врагов. FGP Corp — это один из тех огромных конгломератов, которые продолжают создавать экологические проблемы — кучка чересчур образованных чуваков в костюмах за 7 тысяч долларов, которые распространяют биотоксины по всему миру, совершенно не заботясь о коричневых пеликанах (и обо всем будущем человечества, но лично я больше привязана к пеликанам, которые ничем этого не заслужили).

Я смотрю на толстый почтовый пузырчатый пакет. Стал бы Лиам расписываться за конверт EPA от моего имени? Сомневаюсь. А может, и подписал бы. Потом он привяжет его к красным воздушным шарикам, которые предоставил его приятель Пеннивайз, и будет смотреть, как он исчезает в закате. Я уже на 73 % уверена, что он прятал мои носки. У меня осталось четыре одинаковых пары, ради всего святого.

— Вообще-то. — Я делаю шаг назад, улыбаясь, упиваясь собственной мелочностью. Хелена, ты бы так гордилась. — Мне, наверное, не стоит расписываться за него. Наверняка это федеральное преступление или что-то в этом роде.

Парень из UPS качает головой. — На самом деле нет.

Я пожимаю плечами. — Кто сказал?

— Я. Это буквально моя работа.

— Которую вы выполняете великолепно. Я улыбаюсь. — Но я всё равно не распишусь за конверт. Не хотите ли чашечку чая? Бокал вина? Cheez-Its?

Он хмурится. — Вы уверены, что не хотите? Это экспресс-доставка. Кто-то заплатил кучу денег за доставку в тот же день. Возможно, это действительно срочное дерьмо, которое понадобится Уильяму К., как только он вернется домой.

— Точно. Ну, это похоже на проблему Уильяма К.

Он присвистнул. — Это жестоко. — Он звучит восхищенно. Или просто напуган. — Итак, что не так с бедным Уильямом К.? Он оставляет сиденье унитаза поднятым?

— У нас отдельные туалеты. — Я размышляю над этим. — Но я уверена, что оставляет. В очень отдаленном случае я буду пользоваться его туалетом.

Он кивает. — Знаете, когда моя сестра училась в колледже, у неё был сожитель, которого она ненавидела. Я говорю о войне. Они орали друг на друга всё время. Однажды она написала целый список всего, что она ненавидела в нем, на своем телефоне, и это обрушило её приложение «Напоминания». Настолько длинным он был.

О-о-о. Звучит знакомо. — Что с ней случилось?

Я скрещиваю пальцы, чтобы ответ не был: «Она отбывает пожизненное заключение в ближайшем исправительном учреждении за то, что сбрила его волосы, пока он спал, и сделала татуировку „Я плохой человек“ на его коже головы». И всё же, то, что в итоге говорит парень UPS, в десять раз более тревожно.

— Они собираются пожениться в июне следующего года. — Он качает головой и отворачивается, взмахнув рукой. — Только представьте.

* * *

Мне снится концерт — плохой концерт.

Больше шума, чем музыки, на самом деле. Такое немецкое электронное дерьмо 70-х, которое Лиам держит на виниле и иногда включает, когда кто-то из его друзей приходит поиграть в видеоигры с шутером от первого лица. Это громко, отвратительно и раздражающе, и это продолжается, кажется, часами. Пока я не проснусь и не пойму три вещи:

Во-первых, у меня ужасно болит голова.

Во-вторых, сейчас середина ночи.

В-третьих, шум — это обычный шум, и он идет снизу.

Думаю, грабители. Они вломились. Они даже не пытаются вести себя тихо — у них наверняка есть оружие.

Я должна выйти. Звонить 911. Я должна предупредить Лиама и убедиться, что он…

Я сижу, нахмурившись. — Лиам. — Но конечно.

Я вскакиваю с кровати и топаю из своей комнаты. Я уже на полпути вниз по лестнице, когда до меня доходит: мои локоны разметались, на мне нет лифчика, а мои шорты уже были слишком малы пятнадцать лет назад, когда моя средняя школа выдала их бесплатно как часть формы для игры в лакросс. Что ж. Жаль. Лиаму придется смириться с этим и с моей футболкой «Планеты Б не существует». Возможно, это его чему-то научит.