Под небом Новгорода - [7]

— Брат мой, друзья мои, я знаю, что вас огорчило мое отсутствие. Прошу простить меня, гости дорогие. Я была сейчас на крепостной стене, любовалась напоследок нашим величественным градом Новгородом. Смотрела окрест и думала: ничто в мире не сможет заменить родину и никогда я не смогу позабыть наш город. Вас всех, здесь присутствующих, я прошу и впредь приумножать славу Новгорода.

Под рукоплескания собравшихся взволнованная Анна села, гости в едином порыве воскликнули:

— Да здравствует Анна Ярославна! Да здравствует Новгород!

Владимир поднялся и произнес:

— Да здравствует Новгород! Да здравствует королева Франции!

— Да здравствует королева Франции! — повторили за ним гости.

* * *

Последовавшие за этим дни были заполнены праздниками, охотой, пиршествами. Новгородцы и их князь не знали, как бы получше угодить той, что должна была покинуть их навсегда.

Когда настал час отъезда в Киев, стар и млад поспешили навстречу княжне: все благословляли Анну, многие плакали. Двух больших повозок едва хватило, чтобы вместить многочисленные подношения купцов, епископа, подарки самого Владимира.

Бросив прощальный взгляд на город, который, казалось, парил в легком утреннем тумане, Анна пришпорила свою лошадь.

Филипп поехал за ней следом.

Глава четвертая. Киев

В часовне около материнских покоев Анна попыталась как-то собраться с мыслями. Ее память без конца возвращалась к прошлому вечеру, когда отец с большой торжественностью принимал посольство французского короля в составе епископа Готье и епископа Роже, которые в сопровождении знатного рыцаря Госслена де Шони прибыли официально, от имени короля Франции просить ее руки.

Епископы удивили всех безбородым своим лицом и выбритой макушкой. В Киеве не видывали такого; Готье и Роже быстро завоевали симпатии Великого князя и Иллариона своим знанием греческого языка. Князь и Илларион также оценили посланную Генрихом для собора Святой Софии дароносицу тонкой чеканки, украшенную рубинами и сапфирами, в которой находился кусочек Святого Креста.

После традиционных приветствий и вручения даров невесте (реймского сукна, фландрской парчи, орлеанских кружев, кожаных лат из города Эстампа и золототканых мантий из Корби) посланцы высказали пожелание как можно скорее отвезти принцессу во Францию, поскольку королю и всему народу не терпится познакомиться с новой королевой.

Уехав из Франции весной 1050 года, епископы надолго, по настоятельной просьбе короля Казимира (который любил вспоминать настоятеля Одилона и время, проведенное в аббатстве Клюни, где он чуть не принял монашеский сан), задержались в Польше. Затем сделали крюк и побывали в Херсоне, где поклонились могиле святого Клемента Римского и передали настоятелю монастыря Олдарику драгоценные реликвии. Что касается пути от Херсона до Киева, то он был очень труден из-за плохой погоды и стычек с разбойниками. Как поступить дальше? Сразу ли ехать?

Ярослав дал понять французским прелатам, что им надо бы отдохнуть, поскольку зима — не самое подходящее время для путешествий; что скоро наступит весна, но даже и тогда потребуется четыре или пять месяцев, чтобы добраться до Франции.

— Король хочет обвенчаться с принцессой в Троицын день, — был ответ.

Присутствующие были крайне удивлены.

— Но ведь до Троицына дня осталось всего три месяца! — воскликнул Ярослав.

Епископ Роже, который вел переговоры о свадьбе, сослался на волю французского короля.

— Я понимаю его желание, — сказал Киевский князь. — Однако будет разумнее подождать хорошей погоды, тогда путешествие будет менее тяжким для моей дочери.

Дорогой отец! Как же ей сейчас хотелось обнять его!

Но посланцы короля проявили свою непреклонность.

— Король поклялся на святых мощах, что женится в Троицын день. Мы должны отправиться в путь через неделю, — сказал Готье из города Мо.

Как ни были поражены все соратники князя, они вынуждены были подчиниться.

* * *

Скромно одетая, в сопровождении молочной сестры Ирины и Филиппа, Анна захотела в последний раз посетить многочисленные торжища Подола, которые ломились от съестных припасов, пряностей, гончарных изделий, оружия, мехов и драгоценных украшений; она радовалась ловкости скоморохов и трюкачей, посмеялась над проделками ученых медведей. В каждой части были свои ряды. Мясной ряд имел тошнотворный запах, жужжал от обилия мух, тут всегда было полно городских собак, которых торговцы прогоняли ударами. Рыбный, со склизкой землей, ряд был владением кошек, обезумевших от морского смрада. Ряды, где торговали пряностями, а также благовониями, привезенными из далекого Багдада, и ладаном, которым кадили перед иконами, сообщали вкус праздника. Ряд, где продавали расшитые ткани, был местом встреч знатных воинов и богатых торговых людей, которых сопровождали жены или дочери, чьи пальцы скользили по блестящим шелкам, бархату, лентам любой ширины, прозрачным, отливающим всеми цветами радуги накидкам…

Анна купила Ирине накидку, подходящую по цвету к глазам девушки. Для Елены она взяла штуку бархата, напоминавшего по цвету масть любимого коня. Наконец, для Филиппа она выбрала у знаменитого подольского мастера кузнечных дел короткий и широкий клинок — копию очень известного арабского кинжала, который чрезвычайно трудно было достать. Анна приказала вдобавок высечь на клинке имя Филиппа.