Под небом Аргентины - [87]

Пролетарский Берисо уже имел свои жертвы и своих героев. Сотни рабочих были выброшены владельцами фабрик на улицу, томились в тюрьмах или залечивали раны, десятки пропали без вести и погибли. Коммунистическая партия организовала помощь пострадавшим, посылала врачей и лекарства, заботилась об адвокатской защите арестованных, пеклась о семьях уволенных, арестованных и убитых. Рабочим Берисо помогали трудящиеся всей Аргентины.

То новое, что родилось в результате поражения в Берисо, создало еще одну ступеньку на пути к единению. В будущем при новом неизбежном испытании это единение несомненно должно было дать свои плоды. Людям труда стало ясно, что их объединенные усилия подобны стальному кулаку, готовому со страшной силой обрушиться на их извечного врага — капитал — и уничтожить его.

День, прибывая на глазах, вытеснял мрак, все еще плотно окутывавший город. Сильный ветер со свистом завихрялся у домов, громыхал листами жести, выметал дворы, яростно толкал прохожих.

На улице Рай в окошках мигали огоньки. Безработные уже спешили к фабричным воротам, чтобы часами мерзнуть на ледяном ветру в бесконечно длинных очередях, проклинать, сквернословить, просить у всевышнего хоть какой-нибудь работы, пусть даже временной, на несколько дней. Счастливцы, уже имевшие работу, в эти утренние минуты допивали мате и ожидали с нетерпением фабричного гудка.

Стоян остановился у дома доньи Чолы. Огляделся, никого не увидел и решился войти. Постучал в дверь один раз, второй. Никто не ответил. Он обошел дом и увидел на заднем дворе плескавшегося над умывальником пожилого человека. Стоян хлопнул в ладоши. По обычаю, принятому в Аргентине, особенно в провинциях, этот условный сигнал — хлопанье в ладоши — он должен был подать еще на улице. Поэтому Арнедо встретил его с удивлением. Потом нахмурил лоб и строго спросил:

— Почему не предупреждаете, как положено?

— Разве ты не узнал меня, дон Арнедо? — печально улыбнулся Стоян.

— Постой-ка, постой! Это ты, Стоян?

Старик внимательно вгляделся в гостя. Медно-красное лицо Стояна выглядело постаревшим, широкая спина ссутулилась, сильные руки беспомощно висели.

— Откуда ты, Стоян? — спросил Арнедо и затряс его руку. — Чола! — позвал он и повернулся к гостю: — Когда тебя выпустили? А мой Эваристо? Ведь он с тобой был, где он?

— Выпустят на днях.

— Куда ты запропастилась, жена? — крикнул Арнедо громче.

Чола показалась на пороге с мате в руках.

— Ну что расшумелся?

— Зови гостя в дом!

— Ополоумел ты, старик? Какие там еще гости ни свет, ни заря? — удивилась Чола.

— Э, тогда пусть уходит. — Арнедо подмигнул Стояну. — Он сидел с Чоло, вот я и решил, что ты захочешь его порасспросить о том о сем.

Чола так и замерла с открытым ртом. Потом сбежала с порога и схватила обеими руками правую руку Стояна.

— С Чоло, говоришь, а? А ты, старик, чего хихикаешь, словно умом тронулся, человека в дом не догадаешься пригласить?

— Темно еще…

— Ох и вредный ты! — махнула рукой Чола. И обернулась к Стояну: — Так прямо оттуда а?

— Нет, из дворца президента, — засмеялся Арнедо.

— Держишь человека на улице, да еще и подшучиваешь. Как тебе не стыдно, пустая ты голова!

Они вошли в комнату. Растерянная и взволнованная, Чола подала гостю стул и села напротив него. Потом вдруг вскочила, сунула чайничек в руки улыбающемуся Арнедо, приказала ему приготовить мате и убежала в соседнюю комнату. Сквозь тонкую жестяную стенку ясно слышался ее мощный голос.

— Вставай, сынок! Сбегай в лавку, купи печенья и булочек. Только свежих.

Сын что-то бормотал сонным голосом.

— Да глухой ты, что ли, на все деньги возьмешь! Все такая же возбужденная, она ворвалась в комнату и с шумом хлопнулась на стул. Крикнула мужу, чтобы скорее приносил мате, потом уставилась на гостя, словно не желая пропустить и звука из того, что он произнесет, и спросила:

— Так говори же! Как там Чоло? Фу, Эваристо же, ну!

Стоян слышал о донье Чоле много хорошего. Но по правде сказать, такого не ожидал. Столько сердечности, теплоты и доброты исходило от этой энергичной женщины, что он сразу почувствовал себя, как в кругу родных.

— Да говори ты! — затеребила его Чола.

— Эваристо молодчина. Посылает вам привет. На днях придет.

— Били вас? — спросил Арнедо.

— Ты же знаешь, дон Арнедо, — неопределенно усмехнулся Стоян, — бьют собаки, да заживает..

— Но если судить по тебе… — Арнедо повернулся к жене: — Знала бы ты, каким он был.

— Их черед тоже придет, — взорвалась Чола, — отольются им наши муки!

— А как он держался? — спросил дон Арнедо.

Стоян пососал мате и уставился в окно. Какие вопросы они задают! Кому это нужно? Дело прошлое…

В комнату вошел младший сын Чолы с порядочным кульком в руках. Она придвинула стол к гостю, развернула кулек и положила перед Стояном булочки и бисквиты. Потом заглянула ему в глаза и тревожно спросила:

— Почему ты молчишь? Говори!

Стоян встрепенулся.

— Сын твой, донья Чола, держался, как мужчина…

— Рассказывай, не тяни!

Чола не сводила глаз с его губ. Арнедо приготовился слушать. А Стоян весь взмок, стараясь найти подходящие слова в своем еще бедном испанском словаре и произносил их, запинаясь: