Под маятником солнца - [13]

– Что же вы ткали? – спросила я, чувствуя себя провинциалкой. Мне, выросшей в далеком от всего мира крошечном Бердфорте, и Спиталфилдс, и сам Лондон казались невообразимыми.

– Шелк. В тех краях все занимались торговлей шелком. Малыши его сматывали и собирали. А мне так хотелось быть полезной. Я просила и умоляла научить меня ткать пораньше. Помню, что приступила к обучению, едва руки начали дотягиваться до края станка.

– Должно быть, они гордились вами.

Мисс Давенпорт коротко рассмеялась:

– Мне доставались одни тумаки. Мастерица я никудышная. Столько хорошего шелка было потрачено впустую.

Я улыбнулась ее шутке, но мягко добавила:

– Я тоже училась не слишком быстро.

– Отец Ариэль Давенпорт постоянно рассуждал о четвертом станке, но я так и не приноровилась к работе. Со всеми этими окнами в комнатах было холодно, зато всегда светло. – Ее глаза смотрели уже не на меня, а на стаю темных пичуг на витраже. – Мы работали под пение птиц. Видите ли, у нас на крыше расставлялись силки.

– Силки? – Ее слова сбили меня с толку.

– Думаю, у ткачей хорошо получается мастерить силки. Проворные пальцы и все прочее. Отец Ариэль Давенпорт любил слушать пение птиц, пока мы работали.

– И что же вы делали со всеми этими птицами? – Я перевернула вязанье и, взглянув на законченную строчку, пересчитала просвечивавшие ряды.

– Продавали. Певчие птицы стоят немалых денег, особенно если хорошенькие. Хотя я больше дорожила теми, у кого были красивые голоса. Думаю, лондонская знать любит держать у себя таких. Мы так же поступали, и дом наш наполняло пение. Все ссоры забывались, едва начинала петь подходящая птица.

– Звучит прекрасно.

– Я не очень хорошо умела плести силки, но могла обучать птиц. И тогда одна из наших принималась приманивать других. А мне казалось, что эта-то песня и есть самая красивая. Когда птица обманывает своих родичей.

– Вы… вы, должно быть, поймали много птиц, – запинаясь, произнесла я. Не будучи наивной по части ловушек (в конце концов, кроты – это вечная напасть), я тем не менее не могла не вспомнить предостережение из мемуаров капитана Кука о том, что фейри двуличны по своей природе.

– Мне это не очень нравилось, но с красотой не поспоришь. А они пели прекраснее всех. – Ариэль погрузилась в воспоминания, тяжело вздохнула и провела рукой по вязанью. Пальцы с нежностью поглаживали каждый стежок. – Матери Ариэль Давенпорт всегда хотелось, чтобы я научилась плести кружева на коклюшках. Она лгала мне, что это проще, чем ткать. И постоянно повторяла, что за кружева получше платят. «Никогда не будешь голодать, если владеешь нужным ремеслом».

– Мне знакомо это чувство, – пробормотала я и горько усмехнулась, глядя на свои собственные руки.

Дочери священника достает благородства, чтобы быть воспитанной и образованной, но ей никогда не стать полезной. Застряв между миром труда и миром книг, я в комнате у брата сетовала на отсутствие работы. Это были долгие месяцы угнетающей праздности.

– Я бы ответила, что вы тоже можете плести кружево, но боюсь получить за это оплеуху. Вы ведь не умеете плести шелк. – Мисс Давенпорт поднесла вязанье к свету и прищурилась от солнечных лучей, которые пробивались сквозь замысловатый узор. – А у меня просто руки неподходящие. Слишком уж много там коклюшек.

– Меня никогда не учили плести кружево.

– Там целая сотня коклюшек. А еще валик. Потому-то и нет ничего более ценного, чем наполовину сделанные кружева, ведь для каждого кусочка нужен собственный валик, – она фыркнула. – Ужасное искусство.

– Вы, должно быть, страшно по ним скучаете.

– Что, простите? – растерянно и удивленно переспросила она, выбираясь из своих воспоминаний.

– По вашей… то есть по семье Ариэль Давенпорт. Вы, должно быть, по ним скучаете.

– Вовсе нет, – покачала головой она, – вовсе не скучаю.

– Но вы так часто о них говорите.

– Славно, что вы подумали, будто я могу по ним скучать. Мне это нравится, – мисс Давенпорт слабо улыбнулась. – Немногие здесь понимают, отчего бы мне по ним скучать. Как я вообще могу скучать? Другие – они просто созданы такими. Как и мои руки. Я бы могла попытаться притвориться, пропускать нити друг над другом, и иногда даже получалось бы что-нибудь похожее на кружево. Но это не совсем одно и то же. Само собой не выйдет.

Несмотря на все мои тревоги, покинуть замок я не могла и уже начинала жалеть, что не осмотрела порт в первый же день. Хотя странные картины, которые я тогда увидела, и подпитывали мои грезы, те быстро превращались в выдумки.

В качестве некоторого утешения мисс Давенпорт повела меня прогуляться по внутреннему двору замка. Сады ей, похоже, были не по нраву. Мисс Давенпорт объяснила, что до возвращения Лаона покровительство, которое не позволяло жителям Фейриленда причинить ему вред, на меня не распространяется.

– Кровь связывается кровью, – несколько чопорно произнесла она, – и кровь узнает кровь. Не стоит ждать, что всю работу сделает соль из мира смертных. Вы и сами должны держаться подальше от опасности.

Я поморщилась. У мисс Давенпорт появилась привычка отчитывать меня за беспечное отношение ко всем этим мрачным предупреждениям и странным табу.