Под маятником солнца - [11]

Но все же четвертое и самое фантастическое путешествие нашего капитана оказалось вне расчетов и прогнозов любой из заинтересованных сторон. Величайший из умов, когда-либо бороздивших моря, невероятным образом заблудился и невероятным же образом открыл совершенно иной мир. Без сомнения, многие терялись в открытом море и приводили свои корабли к побережью Аркадии, но только Кук смог понять, что сбиться с пути – это неотъемлемая часть такого путешествия.

Преподобный Джордж Янг[8]. «Жизнь и путешествия капитана Джеймса Кука, почерпнутые из его дневников и других подлинных документов и содержащие много исходных данных»

После первой ночи в Гефсимании я больше не терялась. Жизнь в замке моего брата – как ни странно было думать так об этом месте – худо-бедно вошла в ритм. Лаон по-прежнему не возвращался из своего таинственного путешествия, а мистер Бенджамин и мисс Давенпорт не слишком помогали разобраться в том, куда же он отправился.

– Вернется, когда вернется, – прервав на миг вязание, произнесла мисс Давенпорт и чуть пожала плечами.

– Разве ему не нужно находиться здесь? – спросила я.

– Думаю, в конце концов у него закончится соль, – задумчиво сказала она.

Я подавила волнение, охватившее меня при мысли об этом. Поверья предупреждали, что Аркадия заявляет права на любого, кто попробует ее пищи. Такой человек окажется навеки заперт под странным солнцем. Я не отступала:

– Я имела в виду миссию. Разве у него нет прихода?

Она рассмеялась. Ее беззаботный смех звучал чуть более хриплым и высоким, чем голос во время беседы.

– Святые небеса, мисс Хелстон. Нет здесь никакого прихода.

– Я думала…

– В настоящее время миссия в Аркадию успехом не увенчалась. «Мы призываем вас, дорогой читатель, раскрыть кошелек и молиться усерднее, дабы побудить лишенных души обратить свои безбожные умы к небесам», – процитировала она в гротескно-насмешливой манере.

– Мисс Давенпорт! – совершенно потрясенная, воскликнула я.

Недели, проведенные на «Безмолвном», приучили меня держать язык за зубами, услышав проявления некоторого богохульства, но подтрунивания мисс Давенпорт задевали за живое.

– Не считая мистера Бенджамина, разумеется, – добавила она. Широкая безмятежная усмешка на ее лице ясно давала понять, что мисс Давенпорт самым очевидным образом получает неуместное удовольствие от моего страдания. – Единственный оглушительный успех. Пусть и не принадлежащий вашему брату.

Тут она и на самом деле была права. Хотя гном казался странным персонажем, с его страстной верой могли соперничать лишь древние старики, корпевшие над своими Библиями и ничего так не любившие, как ворчливо забрасывать цитатами пастыря, когда тот находил нужным перефразировать Священное Писание.

Чем лучше я узнавала мистера Бенджамина, тем меньше он меня обескураживал. От этого гнома исходило ощущение грубоватой фамильярности, которое не позволяло смотреть на него слишком долго, но его сердечность была самой искренней. Он даже слегка приоткрыл свое прошлое, рассказав о временах, когда был рудокопом в азотных шахтах на окраинах Аркадии.

– Там очень, очень холодно. Солнце слишком далеко, чтобы давать тепло, поэтому из азота и обычного воздуха, что для дыхания, получаются моря и горы. Мы добываем его и везем обратно в Пивот.

– Азот везете?

– Воздух, – ответил он, не обращая внимания на мое недоверие. – Ветра летят за пределы, понимаете? Вот и замерзают по краям. Твердый ветер и твердый воздух. А мы его взрываем и везем назад. Но Железная леди закрыла шахты, – лицо гнома поникло, но вновь прояснилось, когда он сказал: – А потом я пришел сюда.

Он не вдавался в подробности своего обращения в христианство, но порой упоминал товарищей по шахтерским временам. Выглядело так, будто они все вместе пришли поговорить с прежним преподобным, но остался лишь мистер Бенджамин. Он гордился тем, что был единственным новообращенным в миссии, и часто приходил ко мне с довольно странными вопросами.

– Я тут думал, мисс Хелстон, – начал мистер Бенджамин, – можно мне задать вопрос?

– Слушаю вас.

– Итак, Иисус Христос, помазанный Сын Божий, да святится имя Его… – голос его затих, гном снял очки и взволнованно их протер. – Я хочу спросить, мисс Хелстон, почему важно происхождение Святого Рогоносца, если он – Святой Рогоносец?

– Простите?

Я не сразу поняла, что он имеет в виду Иосифа, но прежде чем успела поправить, мистер Бенджамин заговорил снова:

– Родословная Иисуса дважды повторяется в книге, которую преподобный дал мистеру Бенджамину. Два автора… их имена… – Он замолчал, прищелкнул языком и задумался, почесывая выступающий подбородок. – Лука и Матфей, да, да. Так и есть. Два автора говорят, что Иисус принадлежал к роду Давида через Иосифа, то есть Святого Рогоносца. Я это помню. Лука писал: «Иисусу было около тридцати лет, когда Он начал Свое служение. Он был, как все думали, сыном Иосифа, предками которого были Илия» [9], а у Матфея: «Иаков родил Иосифа, мужа Марии, от Которой родился Иисус, называемый Христос» [10], – от такого шквала слов Мистер Бенджамин задыхался. – Понимаете, о чем я?

– Понимаю.

Я и сама задавала похожий вопрос в школе для дочерей священников. После чего мои отхлестанные за дерзость ладони ныли несколько дней. Когда я, стискивая зубы от боли, писала о произошедшем Лаону, завитки букв выходили совсем кривыми. Оглядываясь назад, можно сказать, что боль и раненое чувство справедливости отвлекли меня от этого вопроса. Ответ на него я так и не нашла.