Под маской альтер-эго - [17]

Однажды к нему пришёл юноша, судя по одежде и манерам – из одного из бедных кварталов города. Носатый, смуглый, узколицый. С сиреневыми кругами под глазами. Похожий на растрёпанного грача подмастерье или ремесленник в порванных башмаках. На таз с водой он даже не потрудился взглянуть и заявил, что видения рождаются лишь в голове. Мишель растерялся. Он никак не ожидал встретить среди приходящего сброда себе подобного. Астролог усадил мальчика на скамейку и устроил ему допрос. Мальчишка отвечал односложно, размахивал руками, с трудом подбирая нужные слова.

Зовут его Жак. Ему шестнадцать лет. Или около того. Родители умерли. Он – подмастерье у башмачника. Нет. Ночью он спит. Устаёт за день – и спит. Видения приходят к нему днём, тогда он просто застывает на месте с остекленевшими глазами. Так люди говорят. Теперь все соседи на него косятся, потому-что он всё про них знает. Знает, что у жены булочника Катерины осенью родится девочка, но долго не проживёт, умрет к Рождеству. А жестянщик Люк скоро сломает ногу. И придётся ему передать дело брату. Продавца рыбы Сержа зарежут в пьяной драке. И дурочка Манон зря думает, что сын молочника Пьер возьмёт её в жены. Красавец Пьер найдёт себе невесту в состоятельной части города. А Манон отдадут за вдового хромого каменщика с соседней улицы.

Хозяин Жака не любит. И кричит, чтобы он перестал видеть чертовщину или убирался ко всем чертям. А как он может перестать? От него же ничего не зависит. Пусть бы доктор взял его в ученики. Жак отработает. Он сильный и многое умеет. Жак хочет, как мессир, видеть далеко вперёд.

– Я знаю, когда вы умрете, мессир, – привёл мальчишка последний довод.

– Тоже мне, бином… Ньютона, – ответил ему Мишель. И расссмеялся.

– Ну и, как ты думаешь, чему я буду тебя учить? – продолжил он. – Расскажу, как сидеть в кресле? Как глаза зажмуривать? Ты или начнёшь видеть далёкие химеры, или не начнёшь. А будешь много болтать – не начнёшь точно. Инквизиция до тебя раньше доберётся. Но вот теперь задача – что мне с тобой делать?

Мишелю не очень хотелось возиться с мальчишкой. Но интересно было посмотреть, что из него в конце концов выйдет.

Жак расстроенно вздохнул и громко, со всхлипом втянул голодную слюну – Бригитта варила похлёбку для слуг. По дому плыл запах распаренного пшена с луком и салом.

Мишель отправил Жака на кухню, где тот получил миску похлебки и тут же её проглотил под неодобрительное бурчание служанки, что кормить тут всяких никаких запасов не хватит.

Пока мальчик ел, в голове у астролога сложился замечательный план.

– Вот тебе письмо к аббату монастыря Фонтевро, – сказал Мишель, протягивая вернувшемуся мальчишке аккуратно сложенный лист бумаги, скреплённый сургучом. – Он мой должник и поэтому не откажет просьбе принять тебя. По утрам ты будешь работать, а потом отец Госсе будет учить тебя чтению и письму. И у тебя останется время смотреть в будущее, по ночам или при свете дня – как получится. А через полнолуние ты будешь приезжать ко мне и докладывать о своих успехах.

Мальчишка тщательно вытер руки о холщовые потрёпанные штаны и осторожно взял письмо в руки.

– А у вас я точно не могу остаться? – на всякий случай спросил он.

– Не можешь, – твёрдо ответил Мишель. – У меня достаточно слуг. И потом, кто здесь будет учить тебя грамоте?

Астролог тряхнул головой, отгоняя от себя воспоминания. На душе было грязно, слякотно и мутно, как в осенней луже. За что Господь посылает ему такие испытания? Чем он его прогневил?

Нет, так просто невозможно. Надо попытаться отвлечься.

Мишель стал вспоминать видения этой ночи. Их было три. Они нелегко дались ему. Ломило затылок. Кружилась голова. Так бывало, когда сознание его пыталось пробиться в слишком далёкое будущее, болезненно будоража ум и сердце.

Иногда Мишеля тревожило, что когда-нибудь он заглянет в совсем уж необозримую даль и увидит там такое, что сердце его не выдержит. Он старательно гнал от себя эти мысли.

Слава Создателю – ни разу не пришлось ему увидеть, как мир, то ли стоящий на трёх китах, то ли вращающийся вокруг Солнца, как заявит через сто лет один сумасшедший ученый, рассыпается в прах. И он надеялся, что так и будет дальше.

Астролог, медленно водя искривлённым пальцем по строкам на желтоватой плотной, в древесных прожилках бумаге, прочитал первый сегодняшный катрeн, написанный летящим неразборчивым почерком. Днём он перепишет его набело дорогими чернилами из орешков дуба с камедью, которые готовит ему местный аптекарь.

Чёрный лицом и опасный душою,

Царь воспарит над заморской страною.

Спешит остаться в дураках

Колосс на глиняных ногах.

Чёрный лицом – не иначе как мавр. Мишель встречал таких всего несколько раз. Но – запомнил. Они были хмурые, непохожие. Другие. Так же выламывающиеся из постоянства и благообразия, как и его химеры.

Про судьбы же стран он мог сказать много больше. И как читавший в свое время Плутарха и Тацита, и как сумевший заглянуть в будущее.

Мавры или нет: империи приходят и империи всегда уходят. Вот и ещё одна страна, которой, возможно, ещё нет на карте, всплывает в океане истории прогнившим брюхом кверху. Придавив при этом тех, кто совершенно безнадёжно будет пытаться её спасти.