Под крышкой гроба - [52]

— Кто его убрал?

— Неизвестно. Предполагают, что кто-то хотел перехватить груз. Убийца исчез бесследно.

— Черт, кому достался груз?

Мой собеседник хмыкнул:

— В том-то и юмор. Никому. Курьер опасался грязной игры и подменил пакеты. Настоящий товар и сейчас где-то спрятан. Если бы все прошло чисто, он получил бы деньги и сказал, где взять товар. К сожалению, он не предусмотрел, что его могут убить.

— Никаких следов?

— Пока нет. Это был опытный курьер. Сейчас началась большая охота. Игра в это… как его?., в «холодно— горячо»,

— Кто из наших?

— Ирландец О’Киф и Пьер Дюмон.

— Черт, О’Кифа задерживала берлинская полиция…

— Простая драка. Не думаю, чтобы его узнали. А потом, — он опять хмыкнул, — опасаться надо тебе.

— В чем дело? — спросил я.

— Почерк твой. Ходят слухи, что курьер и сам не знал о подмене, а убили его, чтобы навести всех на ложный след.

— Очень мило.

— Кое-кто сильно рассердился. Сам Ле Флер назначил премию за твою поимку или смерть.

Ле Флер — цветок. Прелестное имя для человеческого отребья. И этой жирующей мрази стоило только нажать пару кнопок, чтобы выстрел достал любого, от наркодельца до дипломата. Его империя была воздвигнута на наркотиках, а все конкуренты были либо подчинены, либо уничтожены. Но в его хитроумной системе время от времени появлялись дыры, и те, кто их прогрызал, не поддавались контролю. И чем чаще будут появляться дыры, тем вероятнее возможность развала системы.

— Думаю, он не рискнет раскрыться, — заметил я.

— Вряд ли. Хотя многим хотелось бы знать, кто он на самом деле. Стоит ему засветиться, как те, кто стоят над ним, уберут его. Нет проблем при нашем уровне технологии. Можно логово бомбануть, да и обойдется недорого.

— Но сложно, — возразил я.

— Согласен. Проще вытащить муху из меда, то есть тебя, они так полагают. Синдикат уже назначил исполнителя, а он, в силу врожденной злобности и подозрительности, решил тебя похитить, а потом, конечно, убить.

— Турок?

— Именно. Они в курсе того, что случилось с их посланцами. И если Турок не управился, им займется сам Ле Флер. Турку это вряд ли по вкусу, сам понимаешь.

— Да, старается, гад. Уже была еще одна попытка, но мне повезло — не было дома. Зато моему другу пришлось туго, его чуть не убили.

— Тебе, Дог, не следует подставлять своих друзей.

— Я о них позабочусь. Пусть лучше Турок поостережется. В последние несколько дней кто-то появлялся на горизонте? — спросил я.

Мой собеседник помолчал мгновение, и я слышал, как он постукивал пальцем по трубке.

— Никто, если судить по той информации, которую мы получаем обычным путем. Известно, что позавчера они переправили морем груз через Мехико в Неваду. Кто- то мог прибыть с грузом. Береговая охрана упустила ночью быстроходный катер, который шел на Майами. Все может быть.

— О’кей. Будем плясать отсюда. Разузнай, что можешь, о двух иностранцах моих габаритов, без всяких примечательных черт. Говорят по-английски с акцентом, возможно, бельгийским. Одеты во все новое и дорогое, но носят коричневые ботинки с темной одеждой. Поищи по кинотеатрам, где идут фильмы на иностранных языках, где любят останавливаться иностранцы, по ресторанам… в общем, сам сообразишь насчет злачных мест.

— Понятно.

— Вряд ли у них было время, чтобы найти поручителя, так что они, видимо, расплачиваются наличными. А в стране кредитных карточек это тоже подсказка. Еще одно… У одного был тридцать восьмой калибр, а у другого — двадцать второй, тяжелый, никелированный.

— Арнольд Белл, — раздалось в трубке.

— Бельгийский подданный, — подтвердил я.

— Дог, ты же знаешь, что это за человек.

— Слышал рассказы.

— Один другого круче. Он любит работать в упор. Одиннадцать шишек были убиты им по приказу. Только раз он чуть не засыпался: при попытке покушения на генерала Де Голля. Но чуть-чуть не считается. Пока что он действует безупречно. Дог… они взялись за тебя всерьез.

— Зачем ему понадобился подручный?

— Может, он не очень хорошо знает страну. Поэтому и коричневые ботинки…

— Им бы обоим не помешали курсы усовершенствования, — съязвил я.

— Когда позвонишь?

— Завтра.

— Времени маловато.

— Сделай, что успеешь.

Через нужных друзей Лейланда Хантера я узнал, что Грек Брайди и Маркхэм, вопреки протестам врачей, выписались из больницы по собственному желанию. Но они не учли, что по привычке полицейские — ребята любознательные и суют нос даже туда, где им вроде бы и делать нечего. Они оставили словцо, чтобы им сообщили, если в больнице произойдет что-нибудь необычное. Один из служащих больницы, у которого брат служил в полиции, уведомил его о выписке.

Брата звали сержант Тобано.

Он вернулся с дежурства в четверть третьего, оприходовал двух задержанных ханыг и только собрался уходить, как дежурный указал ему на меня. Небритый, в помятой форме, он выглядел усталым и раздраженным.

Посмотрев на меня без всякого выражения, он сунул руки в карманы и заметил:

— Я как раз думал, когда мы опять встретимся.

— Почему?

— Предчувствие.

— Поговорим, — предложил я.

— Пойдем в кабинет.

Я прошел за ним в комнату, надежно хранившую запахи многих лет, подождав, пока он закроет дверь и усядется за заваленный бумагами стол, сам сел напротив.