Под крылом Вишну - [32]

Итак, корова (напомним, что коровы в Непале священны) нашла изваяние линги. Это божественное провидение. Быть на сем месте храму Шивы! И храм построили. И стал он богатеть…

Раджи многих княжеств, которые существовали на территории теперешнего Непала до его объединения, соревновались между собой в щедрости приношений храму. Один дарил Шиве массивный золотой пояс, другой — ожерелье, чашу, оружие или листовое золото для позолоты крыши на храме. Во время религиозной церемонии туладан раджа дарил Шиве золото и ценности, весом равные весу его тела. Что же удивительного в том, что храм накопил много золота, серебра, драгоценных камней… Теперь, говорят, количество ценностей в храме значительно поубавилось, потому что ими воспользовались для компенсации «ущерба», причиненного рабовладельцам в 1924–1926 годах, когда в Непале было отменено рабство.

И вот я еду в Пашупатинатх. Это недалеко от Катманду, в трех-четырех километрах на восток, на берегу реки Бáгмати, там, где она прорыла глубокое ущелье в горе.

Посещение первое. Утро. Время близится к 10 часам. Все облито слепящим солнцем. Но еще не жарко. Тихо. Покой так пронизал все, что громкий крик голопузого мальчишки: «Энглези!» — при виде иностранцев или сигнал машины не нарушают его. Недвижны, как нарисованные, огромные деревья; согнулись серые под слоем пыли придорожные кусты и трава в рост человека.

Навстречу попадаются бегущие трусцой непальцы. Они несут на бамбуковых палках, как на коромысле, гроздья глиняных горшков в сетках или овощи в корзинах, а у этого в корзинах — с одной стороны сидит чумазый серьезный младенец, с другой — лежат сырые лепешки удобрения.

Поворот. Еще поворот. Вот и роща «танцующих» деревьев. Идут женщины и мужчины, главным образом женщины, идут не торопясь, с чувством исполненного долга и собственного достоинства. Эта дорога ведет к священному месту. Много обезьян. Одни шумно скачут по деревьям, другие сидят вдоль дороги. Людей не боятся.

Машина едет среди домов, старых, типично непальских. Красный кирпич, почерневшая деревянная резьба оконных решеток, балок, подкосов.

Еще поворот. Короткая улочка кишит народом. Дорога упирается в стену. Нет, это ворота. Главный вход в храм Пашупатинатх. Железные решетчатые ворота находятся между двух римских колонн, а над ними сложное нагромождение: галерея на тонких колоннах, золоченая крыша с загнутыми углами, на которой три колокола, перевернутых вниз, со шпилями из приплюснутых шаров. Стена по сторонам ворот и над воротами украшена лепкой: луна, солнце, чудовища, божества, переплетение змей. Без змей никак нельзя: змея в Непале — тоже предмет поклонения. Выше всех изображен сам Шива на лоне природы: снежные горы, луг, корова, речка…

Ворота охраняют два каменных льва и живой полицейский. Огромные львы с лапами-бревнами в ярости оскалили ряды треугольных зубов и выкатили глаза. У полицейского же вид вполне домашний до тех пор, пока он не завидел иностранцев, в данном случае нас. Он решительно преградил нам дорогу и показал надпись на двух языках — непали и английском, которая гласит, что храм этот только для индуистов. Всем «нечистым» вход запрещен во избежание осквернения храма. Несколько лет тому назад было сделано исключение для какого-то высокого иностранного гостя, ему показали храм, а на другой день весь храм мыли молоком. Сами понимаете — «удовольствие» не дешевое!

Через ворота на храм смотреть можно. Во дворе храма стоит бородатый козел с завитыми по спирали рогами, он жует и смотрит на вас наглыми глазами. Две черные запаршивевшие собаки лежат в тени, как дохлые. Обезьяны сидят недалеко от входа и подбирают, что-то с земли. Одна обезьяна спустилась со стены и не спеша забралась внутрь «часовенки». В углу двора отчаянно скандалят крупные желторотые птицы. Животные не относятся к «нечистым». Только иностранец не может переступить порога ворот. Храм совсем недалеко, но… его загораживает огромный зад позолоченного быка. Это Нанди — любимое животное Шивы, на котором он путешествует. Верно, бык платит Шиве взаимностью, преклонился перед окованными серебром дверями храма и, таким образом, встречает всех других поклонников Шивы задом, где мастер подчеркнул все его бычьи прелести и для лучшего обозрения их отвел в сторону хвост.

Налюбовавшись задом быка и воротами, мы пошли на берег реки в обход храма.

Булыжная мостовая спускается вниз. Слева у кирпичной стены сохнут поленницы коротких искривленных дровишек — не то корневища, не то пеньки каких-то деревьев. «Для погребальных костров» — догадываемся мы. Не сразу заметили на них обезьян. «Ой! Ой!» — послышалось рядом. Я увидела обезьянку с украденным белым узелком: она ловко взбиралась на стену, а сухонькая, босая непалка бросала ей вслед щепки.

Справа обширная галерея с черными деревянными столбами огибает группу монолитных конусообразных ступ, поставленных на общую высокую платформу. На галерее — веревки, подстилки, узелки, пепелища от костров… На нас смотрит много глаз, и вот мы уже в окружении целой толпы людей. Голые и полуголые, грязные донельзя ребятишки, женщины, такие растрепанные, что кажется, будто это сделано нарочно, старики, завернутые в серые тряпки. Все они, тесня друг друга, тянут к нам руки и кричат: «Пайса, пайса! Бакшиш, бакшиш!»