Под конвоем лжи - [14]

— Доброе утро, профессор Вайкери. Премьер-министр с крайним нетерпением ожидал вашего прибытия.

Вайкери передал слуге плащ и шляпу и вошел внутрь. Гостиную оккупировали с дюжину мужчин и несколько молодых девушек. Большинство из них носили военную форму, но некоторые были, наподобие Вайкери, в гражданской одежде. Они переговаривались вполголоса, подчеркнуто спокойно, как будто все новости были плохими. То и дело звонили телефоны. Дежурные снимали трубки сразу же, не дожидаясь второго звонка.

— Надеюсь, вы получили удовольствие от поездки, — сказал Инчс.

— Она была изумительной, — вежливо солгал Вайкери.

— Мистер Черчилль, как обычно, сегодня поднялся очень поздно, — сообщил Инчс и добавил доверительным тоном: — Он установил совершенно невероятный график, и мы все лезем из кожи, пытаясь уложиться в него.

— Я понимаю, Инчс. Где мне подождать, пока?..

— Если честно, то премьер-министр хотел увидеть вас как можно раньше. Он просил вас подняться наверх, как только вы приедете.

— Наверх?

Инчс негромко постучал в дверь ванной комнаты и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь. Черчилль лежал в большой ванне, держа в руке сигару. На маленьком столике, придвинутом вплотную к ванне, стоял второй за день стакан с виски. Инчс объявил о прибытии Вайкери и вышел, закрыв за собой дверь.

— Вайкери, дружище, — сказал Черчилль. Он держал рот на уровне воды, и каждое слово сопровождалось серией мыльных пузырей. — Как мило с вашей стороны, что вы нашли возможность приехать.

Вайкери почувствовал, что от жары в ванной ему становится дурно. Также оказалось, что ему крайне трудно сдерживать смех, глядя на раскрасневшегося пожилого толстяка, который, как ребенок, плещется в ванне. Он снял свой твидовый пиджак и неохотно сел на закрытый крышкой унитаз.

— Я хотел перемолвиться с вами наедине, и поэтому пригласил вас сюда, в мое логово. — Черчилль поджал губы. — Вайкери, я должен прежде всего сознаться, что очень сердит на вас.

Вайкери напрягся.

Черчилль открыл было рот, чтобы продолжить тираду, но вдруг осекся. На его лице появилось озадаченное, даже удрученное выражение.

— Инчс! — оглушительно взревел он.

Инчс явился в ту же секунду.

— Да, мистер Черчилль?

— Инчс, я совершенно точно знаю, что вода в моей ванне остыла ниже ста четырех градусов. Может быть, вы будете любезны проверить температуру!

Закатав рукав, Инчс извлек из воды термометр. Затем он долго изучал его с точно таким же видом, с каким археолог исследует древний обломок кости.

— Да, сэр, вы правы. Температура вашей ванны упала до ста двух градусов[4]. Я думаю, что ее стоит подогреть.

— Конечно.

Инчс открыл кран горячей воды и на несколько секунд пустил в ванну струю кипятка. Черчилль заулыбался, почувствовав, что вода в ванне вновь обрела надлежащую температуру.

— Инчс, так намного лучше.

Черчилль повернулся на бок. Вода перелилась через край ванны и промочила штанину Вайкери.

— Вы говорили, премьер-министр...

— Ах, да, Вайкери, я говорил, что сердит на вас. Вы никогда не рассказывали мне, что в более молодые годы были очень сильны в шахматах. Били всех в Кембридже, так мне сообщили.

Вайкери растерялся.

— Прошу прощения, премьер-министр, — ответил он, — но мы ни в одной из наших бесед не касались такого предмета, как шахматы.

— Блестящая игра, безжалостная игра, игра на грани разумного риска — вот как люди охарактеризовали мне ваш стиль. — Черчилль немного помолчал. — К тому же во время Первой мировой войны вы служили в разведывательном корпусе.

— Всего лишь в мотоциклетном подразделении. Я был курьером и ничем больше.

Черчилль отвел пронизывающий взгляд от Вайкери и уставился в потолок.

— В 1250 году до Рождества Христова Бог велел Моисею послать агентов для тайного изучения земли Ханаанской. Бог был настолько добр, что дал Моисею несколько советов по поводу того, как отбирать шпионов. Только самые лучшие и самые выдающиеся люди способны выполнить такую важную задачу, сказал Бог, и Моисей сердцем воспринял Его слова.

— Это верно, премьер-министр, — согласился Вайкери. — Но ведь широко известно, что сведения, собранные шпионами Моисея, были чрезвычайно плохо использованы. В результате израильтяне лишних сорок лет блуждали по пустыне.

Черчилль улыбнулся.

— Мне давно уже пора было научиться никогда не спорить с вами, Альфред. У вас очень живой ум. Я всегда восхищался этим вашим качеством.

— Чего вы от меня хотите?

— Я хочу, чтобы вы пошли работать в Военную разведку.

— Но, премьер-министр, я не гожусь для так...

— Никто там не знает, что и зачем они делают, — перебил его на полуслове Черчилль. — Особенно профессиональные офицеры.

— Но как же быть с моими студентами? Моими исследованиями?

— Ваши студенты очень скоро окажутся на военной службе и будут сражаться, защищая свои жизни. Что же касается ваших исследований, они могут подождать. — Черчилль сделал паузу. — Вы знаете Джона Мастермэна и Кристофера Чини из Оксфорда?

— Только не говорите мне, что их тоже втянули в эти дела.

— Втянули, втянули. И даже не пытайтесь отыскать в любом из университетов хоть одного математика, оправдывающего свое жалованье, — сообщил Черчилль. — Их всех мобилизовали и отправили в Блетчли-парк.