Девушку похитили в конце августа, на острове Корсика, примерно между закатом и полуднем следующего дня. Точное время никто из ее друзей назвать бы не смог. На закате видели, как она уезжает с виллы на красном мопеде, в полупрозрачной юбке, прикрывающей загорелые бедра. А на следующий день обнаружили, что у себя она не ночевала: на пустой кровати лежал недочитанный дешевый роман в мягкой обложке, от которого исходили аромат кокосового масла и слабый ромовый душок. В жандармерию обратились только через сутки — очень уж к тому располагало корсиканское лето, да и характер самой Мадлен.
Они — компания из четырех милых барышень и двух целеустремленных юношей, верных слуг британского правительства, а точнее Партии, что стояла в те дни у руля, — прибыли на Корсику двумя неделями ранее. Арендовали машину — хэтчбэк «рено» (достаточно просторную, чтобы в ней без особого комфорта уместились пятеро) и мопед — его Мадлен ангажировала для себя лично и гоняла с безрассудством, доходящим до самоубийственного. Заняли охряную виллу на западной границе деревни, у обрыва с видом на море. Жилище досталось уютное и опрятное (такой тип домов риелторы еще называют «очаровательным»), с бассейном и обнесенным стенами садиком, где росли розмариновые кусты и перечные деревья. Не прошло и нескольких часов с прибытия, как молодые люди отдали себя во власть блаженства, к которому тяготеют британские туристы (неважно, куда их заносит), — устроившись полуголыми загорать.
И хотя Мадлен была самой младшей в группе, бремя негласного лидера она приняла на себя безропотно. Именно Мадлен занималась арендой виллы, она же устраивала затяжные обеды и поздние ужины, а днем — поездки в глубь острова. Она неизменно ехала на мопеде впереди машины, по предательски запутанным дорогам. Ни разу девушка не утруждала себя тем, чтобы свериться с картой: энциклопедические познания местной географии, истории, культуры и кухни она приобрела во время напряженных занятий, за недели подготовки к поездке. Казалось, она ничего не оставила на волю случая. Как, впрочем, и всегда.
Двумя годами ранее она закончила Эдинбургский университет, получив степени в области экономики и социальной политики, и пришла в штаб Партии. Несмотря на свое второстепенное образование — большинство ее коллег представляли собой продукты элитных школ и Оксбриджа, — Мадлен быстро продвигалась по карьерной лестнице, пока наконец не стала руководителем отдела по связям с населением. Ее работа, как любила говорить сама Мадлен, заключалась в том, чтобы привлекать на выборы англичан, которым дела нет до Партии, ее позиции и кандидатов. Никто, однако, не сомневался, что это назначение — лишь промежуточная остановка на пути к бо́льшим свершениям. Мадлен ждало яркое будущее — «ослепительно яркое», как говорила Полин, следившая за ростом младшей товарки с превеликой завистью. Ходили слухи, будто Мадлен пригрел под крылом некто очень значительный в Партии, некто близкий к самому премьер-министру. (Если не сам премьер.) Ее, фотогеничную и очень умную, буквально фонтанирующую энергией, бережно готовили на обеспеченное место в парламенте и руководящую должность в каком-нибудь министерстве. По крайней мере, такие ходили слухи.
Тем более странно было видеть двадцатисемилетнюю Мадлен Хэрт одинокой, без пары. На вопросы: отчего она до сих пор без кавалера, Мадлен отвечала, дескать, слишком занята для романтических отношений. Фионе — ветреной красотке брюнетке из секретариата кабмина — такое объяснение казалось сомнительным. Более того, она полагала, что Мадлен что-то скрывает, — собственно, скрытность была одной из полезных черт самой Фионы, потому она и интересовалась политикой Партии. Дабы подкрепить свою догадку, она указывала на то, что Мадлен — обычно такая словоохотливая, о чем бы ни шла речь, — внезапно замыкалась, стоило заговорить о ее личной жизни. Да, бывало, она обмолвится о чем-то малозначительном, например, о скучном детстве в муниципальном доме в Эссексе, об отце, лица́ которого почти не помнит, о пьянице брате, ни дня в жизни не работавшем, — зато все остальное она хранила в тайне, можно сказать, за рвом и крепостными стенами.
— Может статься, наша Мадлен, — поговаривала Фиона, — потрошитель или элитная проститутка, а мы ничего и не знаем.
Однако Элисон, мелкий чиновник из МВД, успевшая обжечься, нашла иное объяснение:
— Бедная овечка влюблена, — заявила она однажды, наблюдая, как Мадлен, подобно греческой богине, выходит на берег в бухточке у подножья утеса. — Правда, влюблена безответно.
— Как так? — сонно спросила Фиона из-под широченного солнечного козырька.
— Положим, объект ее воздыханий не может ответить взаимностью.
— Женатик?
— Вот именно.
— Сволочь.
— А у тебя интрижки не случались?
— С женатыми?
— Да.
— Было дело, дважды. И, кстати, подумываю завести еще одну.
— Гореть тебе в аду, Фи.
— Туда мне и дорога.
Именно тогда, на исходе седьмого дня отпуска, руководствуясь смутными доказательствами, три девушки и двое юношей, деливших кров с Мадлен Хэрт, вознамерились подыскать ей кавалера. Да не просто кавалера, предупредила Полин, а любовника подходящего возраста, достойных наружности и происхождения, стабильного дохода и ума, без скелетов в шкафу и запасных аэродромов. Фиона, умудренная опытом в делах сердечных, сразу же заявила: миссия невыполнима.
