Под чужими звездами - [6]
— Почему это старый хрыч заботится обо мне? Что-то тут нечисто? Да потому, милый юноша, что помогать своим соотечественникам — мой первейший долг.
— Так вы русский? — невольно вырвалось у меня.
— Не совсем. Только по матушке. Но я люблю Русь, люблю все русское.
— Благодарю вас, сэр!
— Ах, Россия, Россия! — продолжал он изменившимся голосом. — Как бы я хотел еще побыть там… А вы хотите в Россию?
У меня перехватило дыхание.
— Конечно! Это моя мечта!
— О’кей! Хорошо! — вернулся Гринвуд к английскому языку. — Мечта исполнима. Будете учиться, а затем через год-два поедете.
— Это правда?
Он покачал головой:
— Ой, какое недоверие! Обязательно поедете в Советскую страну, ну, скажем, как турист… Но сначала надо набраться житейского опыта, приобрести профессию. Вот мы с вами и договорились. Три дня отдохнете, а затем в Кливленд. Надеюсь, что не подведете меня.
Я кивнул.
— Итак, послезавтра в шесть вечера. Тогда все и оформим.
Так закончился наш разговор. В гостиницу я мчался счастливый.
Как все хорошо устроилось! Буду учиться, а затем на родину. Назад не вернусь. Останусь на родной земле.
4
Василий пришел ко мне поздно вечером сильно навеселе.
— Ну, рассказывай, рассказывай! Вижу, доволен! Седой черт долго разговаривал с тобой?
— Во-первых, некрасиво так называть полковника, во-вторых, спасибо, что свел меня с ним. И знаешь, он почти русак!
— Ого! Обворожил он тебя. Ну что ж, для начала это не плохо. В отношении русака сомневаюсь. Ну, слушаю тебя.
Выпив стакан вина, я сел рядом с Василием на диван и стал рассказывать о визите. Он, казалось, слушал внимательно, попивая через соломинку коктейль.
— А знаешь, Василек, полковник обещал устроить поездку в Россию. Ты понимаешь? Вот здорово!
— Не завидую.
Я вытаращил глаза.
— В Советском Союзе я побывал дважды.
— Ты, в Советском Союзе? — недоверчиво переспросил я.
— Да. Целый месяц в прошлом году и раньше. Чего так уставился на меня?
— Ты правду говоришь? Почему же ты тогда не остался?
— Особенной нужды не испытывал. Не глупец, чтобы попасть за решетку, да еще добровольно. Факт.
— Что же ты там делал?
— Мало ли дел? Выполнял поручения мистера Гринвуда. Кое-что разнюхал и айда обратно. Факт.
Все еще сомневаясь в искренности его слов, я пробормотал:
— Ты был шпионом?
— Если тебе нравится это слово, будь по-твоему.
— Но позволь, позволь, Василий! Ты шутишь? Не разыгрывай меня!
— Разыгрываю? — Василий усмехнулся. — Слушай, теленочек, не глупи. Больше мозгами ворочай, и ты поймешь, что к чему.
— Но это же подлость!
— Ну, ну, потише, мальчик! — Он наполнил стаканы вином. — Давай, выпьем по предпоследней.
Я вскочил с дивана.
— К черту! К дьяволу! Теперь понимаю этот прием. Гринвуд — хитрая лисица! Но меня не проведешь. Еду в Нью-Йорк. Сам пробью себе дорогу и доберусь на Родину. Но не туристом, то бишь шпионом.
Василий, схватив меня за руку, угрожающе произнес:
— Никуда не поедешь. Головой за тебя отвечаю. И не вздумай фортели выкидывать! Факт.
— Пошел ты, знаешь, куда?! — Я вырвал руку.
— Никуда не уйдешь. Попробуй только. ЦРУ вытащит тебя из любой щели, как таракана.
— Я не обязан никому!
— Врешь! А костюм? А макинтош? А номер в гостинице?
Я бессильно опустился на стул.
Василий вновь налил себе виски. Протянул и мне стакан:
— Пей и смирись с судьбой.
Я машинально выпил. Снял пиджак. Лег на кровать, уголком глаза наблюдал за Василием. Вскоре он вытянулся на диване и захрапел.
Тихонько, чтобы не разбудить его, я снял с себя новый костюм, рубашку и переоделся в свою старую одежду. Осторожно вышел из номера. Прошел длинный коридор и спустился в холл. Портье мирно посапывал носом. К счастью, дверь была закрыта только на крючок. Откинув его, я, крадучись, прикрыл за собой дверь и вдохнул полной грудью ночной воздух.
Прощай, Василий! Ты мне больше не друг! Ты изменил Родине! Тебе не дорого наше детство, наша Россия! Вот почему ты не заикнулся о Моховицах и даже о Настеньке не вспомнил.
Я шел по набережной мимо спящих на тротуаре бездомных людей, пока не выбрался к вокзалу.
Через полчаса поезд уносил меня на север, в Нью-Йорк.
5
Вынырнув из туннеля Пенсильванского вокзала, я в растерянности остановился на площади.
Так вот какой он, Нью-Йорк, прославленный муравейник мира! Вокруг площади лезли в небо бруски и кубы небоскребов, возносясь над поседевшим от времени зданием Пенсильванского вокзала. Серебристые, желтые, белые, серые огромные здания взлетали десятками этажей вверх, точно столпившиеся на берегу залива гиганты. Бесконечные вереницы автомобилей, говор толпы, гул надземной дороги, музыка из раскрытых подъездов ресторанов и магазинов, пронзительный вой пожарных машин и полицейских автобусов — все оглушило меня. Я потоптался на одном месте. В кармане лежал адрес гостиницы, данный мне экономом приюта. Но после бегства из Ричмонда, я не набрался смелости разыскивать это пристанище.
Постояв еще немного, отважился тронуться в путь. Шел, не спрашивая ни у кого дороги, ибо мне было все равно, куда идти. Я видел нарядную толпу, блестящие витрины магазинов и контор. Правда, немного темновато, как-то пусто без солнца. Оно не могло проникнуть на тротуары через слишком высокие дома. Улицы освещены уймой ламп странно молочного цвета. Я прошел Таймс-сквер и оказался на Бродвее. Разглядывая невиданные вещи в витринах, я двигался среди нарядной толпы, не чувствуя усталости после бессонной ночи.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
«…Желание рассказать о моих предках, о земляках, даже не желание, а надобность написать книгу воспоминаний возникло у меня давно. Однако принять решение и начать творческие действия, всегда оттягивала, сформированная годами черта характера подходить к любому делу с большой ответственностью…».
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
К концу XV века западные авторы посвятили Русскому государству полтора десятка сочинений. По меркам того времени, немало, но сведения в них содержались скудные и зачастую вымышленные. Именно тогда возникли «черные мифы» о России: о беспросветном пьянстве, лени и варварстве.Какие еще мифы придумали иностранцы о Русском государстве периода правления Ивана III Васильевича и Василия III? Где авторы в своих творениях допустили случайные ошибки, а где сознательную ложь? Вся «правда» о нашей стране второй половины XV века.
Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.