Под часами - [48]

Но она, как и все ее коллеги, получала возможность "отовариться" импортной дубленкой, пить растворимый, империалистами приготовленный кофе, а не бурду по 6 р., слушать музыку на импортном магнитофоне и доставать японский, невиданной гарантии на 20 лет, телевизор…

Первая же поездка за границу в ГДР открыла ей еще очень многое, о чем даже не говорили, никто и никогда, но что ей очень понравилось… и пиво, и подарки, и обмененные не по курсу рубли на марки…

На работу она вышла с хорошим дипломом и на хорошее место, а через полгода перешла в отдел культуры райисполкома, оттуда в райком…

Толечка ее тоже оказался будущим моряком… это ее рассмешило в первый день знакомства… она правда не объяснила своему новому знакомому, что ее так развеселило… это знакомство было первым ее отступлением от программы, которая сложилась сама собой — она влюбилась! Да так влюбилась, как описывалось в романах! Он был красив, старше ее на год и жил тоже на Черном море, как и прежний ее моряк. Она летала к нему на субботу и воскресенье — это было так романтично, так ново, так не по-нашему… а когда возник вопрос о женитьбе, она использовала свои связи и знакомства и перевела его в свой город — не поехала к нему… больше того, смогла устроить в управление, и он уже смог теперь работать на загранрейсах, как представитель управления… но здесь при оформлении вышла заминка… его анкета… отец был репрессирован… правда, потом реабилитирован, но… попадают же сволочные управленцы… мол, мало ли что, береженного бог бережет, и все такое… она снова приложила усилия и включила все более расширяющиеся связи… вот, когда засияла звезда номенклатуры…— все сработало безотказно… Толечка поехал старпомом, т. е. тоже номенклатурной единицей по Северному морскому пути… плыть все равно где, а там большие надбавки…

Жизнь казалось устоялась… пока в поле ее "надсмотра" не попали театры. Что-то зашевелилось в ней, пробудилось… юношеская неудовлетворенность снова сталкивала к романтике… она стала завидовать богемным актрисам, выкраивающим копейки на воротник, но готовым пропадать день и ночь в своем любимом театре… она, побывав на банкетах после премьер, стала приглядываться к звездам… приглядываться только — не примериваться… она завидовала их беспечной речи, свободе общения, простоте выражения желаний… она презирала середнячков, подобострастных и подстраивающихся, ненавидела независимых толкователей собственных идей, которые не понимали, что есть слово "нельзя" — и все! Нельзя! Не пойдет. Не состоится. Не увидит света. Не будет выпущено. Не… и она завидовала им, потому что они так верили в то, что говорили сами и придумывали сами. Она же произносила то, что нужно и так, как нужно…

В это самое время появился Павел Васильевич. Этот ее поразил тем, что на сцене у него все было вкусно и ловко — не придерешься… она у него приняла уже три спектакля и всегда могла ими козырнуть: "А у меня!.." И билетики у нее просили достать на эти спектакли… после третьей премьеры все и началось… Пал Силыч был в ударе! Спектакль получился, банкет удался, машину она отпустила — зачем шоферу знать, когда она уйдет из театра. Ушла она поздно. Под утро. Сначала Павел Васильевич провожал ее домой по ночному городу — она жила недалеко в центре, потом они вернулись в театр — он обещал ей сказочное зрелище: пустой зал с горящим на сцене дежурным светом, голоса из портьер, шорохи закулисных дебрей, отсветы по потолку в старом кабинете от проезжающих по проспекту машин, когда сидишь на старом кожаном видавшем немало диване и смотришь вверх мимо старинной хрустальной люстры…

Она даже сама не поняла, как это случилось… Толи давно не было, больше полугода, наверное, она соскучилась по мужской ласке, или просто забыла, что замужем — пили долго и крепко…

И вдруг она затосковала. Именно после этого. Она всегда мечтала быть на виду, наверху… она тащила мужа, но его верх был — верхом волны в шторм, а выпивать он любил в кругу друзей и не на виду… Павел Васильевич другое дело — он честолюбив и способен на многое, еще молод и уже заявил о себе — она может, толкая его, взлететь высоко. Она мечтала о театре? Она будет не только в нем — над ним! И, если она не формулировала этого так цинично откровенно, то несомненно именно так думала или, вернее, подразумевала, сойдясь с ним… он ради карьеры будет слушаться, а она знает, как рулить. Она уже знала очень многие рычаги и кнопки. Она уже стала номенклатурой, потому что умела ими управлять, а эти рычаги и кнопки приведут в движение любой механизм — главное, уметь управлять ими — посредниками! Наука управления. Управленческий аппарат. Руководящая роль…

Надежда Петровна готова была пожертвовать всем ради своих амбиций. Она чувствовала, как всякий хищник, ту единственную секунду необходимую для прыжка, когда охота наверняка будет удачной!

Никто теперь не мог ей помешать в этом — она любого могла убрать с пути. Автора, друга Павла Васильевича, она сумела нейтрализовать. Он досаждал ей, и она пока не могла точно сформулировать, чем. Пока надо было его отодвинуть, использовать и отодвинуть — она это сделала. Но неожиданным препятствием оказался сам П. В. Вот этого она не ожидала и очень огорчилась. Но не в ее правилах было отступать — надо было понять, кто виноват, а там: "если враг не сдается — его уничтожают!" Это же тоже не ее выдумка — это писатель вывел такую формулу… здорово! Она ею непременно должна воспользоваться!..