Почти смешная история и другие истории для кино, театра - [12]
— Прошу принять от меня борзую! — Валерий полез в портфель. Оказывается, он тоже принес щенка. — Их даже в кино снимают!
— Да, — возбужденно сказал Ефрем Николаевич, пристально глядя на Валерия, — сегодня ничего выдался денек, но нервы у меня не железные.
После этих слов Валерия как ветром сдуло. Соломатин припустился было за ним, но успел лишь сделать несколько шагов, как услышал грохот и вскрик, и замер на месте.
— Наверно, это упал Лева! — догадалась Клавдия Петровна. Она тоже вышла в коридор и в ужасе прикрыла глаза.
— Нет, — ответил Лева из комнаты, — я еще держусь, но вашей люстры уже нету!
— Ну хорошо. — Соломатин уже завелся. — Вы тут собирайте люстру, склеивайте ее, реставрируйте ее. Лева пусть торчит под потолком вместо разбитой люстры, а я пошел!
— Куда ты пошел? — не поняла Клавдия Петровна.
— На старую квартиру!
— Что ты там забыл?
— Ничего.
— Тогда зачем ты туда идешь?
— Я там хочу пожить немножко… Тинг ведь, он нового адреса не знает… Если он придет, он придет по старому адресу…
— Что ж, ты на работу не будешь выходить, будешь сидеть там как на привязи? — ехидно спросила жена.
— На работу ходить придется. А вообще-то днем мы установим дежурство ребят из нашего хора!
— Вы говорите так, — появилась Тамара и тут же вмешалась в разговор, — словно папу новые жильцы пустили, нужен он им!
— Я их уговорю!
Соломатин поцеловал жену и решительно шагнул к выходу.
— Можешь не возвращаться. — Клавдия Петровна заплакала. — Видеть тебя не хочу!
— Клава, не расстраивайся, это ненадолго. Тинг придет! — И Соломатин исчез.
Лева все еще маячил под потолком, хотя теперь уже в этом не было ни малейшего смысла.
Ефрем Николаевич мрачно вышагивал по улице, не видя и не замечая ничего вокруг. Но услышал песню, и, пожалуй, это было единственное, что могло сейчас привлечь его внимание. В арке старого дома пристроились трое парней: один, обросший, патлатый, бренчал на гитаре, другой, в клетчатой кепке, притопывал в такт ногой, третий, солист, надрывно пел, вихляво изгибаясь тощим телом.
Соломатин остановился.
— Поешь бездарно! — оскорбил он солиста. — Слух у тебя, как у тетерева!
— Повтори! — угрожающе взревел солист.
— Поешь, как ржавая дверь! — охотно выполнил просьбу Соломатин.
Парень в клетчатой кепке схватил его за отвороты пиджака, но Ефрем Николаевич вырвался и как ни в чем не бывало завел ему руку за спину.
— Утихомирься, черт клетчатый! — И приказал солисту: — Дай-ка мне гитару!
Это было уже интересно. Солист протянул гитару и улыбнулся друзьям:
— Не бейте клоуна!
— Гитару довел, — сердито говорил Ефрем Николаевич, — царапаная вся… — Он повертел колки. — Настроить не можешь?… Отойди! Тут удобно стоять!
— Что тебе, места мало? — спросил солист.
— А ты мне не тыкай, капуста! — Соломатин провел рукой по струнам и прислонился к стене.
В ответ на оскорбление один из парней щелчком сбил с Соломатина кепку. Кепка упала на тротуар. Соломатин и не посмотрел. Он будто задумался о чем-то и запел. Он запел ту же песню, которую прежде хрипло орал солист. И тут свершилось чудо. Пусть маленькое, но все-таки чудо, которое всегда случается, когда в дело вступает талант. И парни поняли это, они слушали удивленно и с уважением, потому что настоящий талант нормальным людям всегда внушает уважение. Есть, конечно, люди, которым талант внушает страх или неприязнь, оттого что у них самих нет никакого таланта.
Соломатин пел и пел, забыв про все свои горести.
— Скинемся! — Солист достал из кармана полтинник и кинул в кепку.
— И у меня полтинничек, жалко, конечно, но надо! — Гитарист тоже пожертвовал крупной монетой.
— А у меня только двадцатничек! — присоединился «черт клетчатый».
Соломатин вернул гитару.
— Здорово у тебя получается! — не без снисходительности оценил солист.
— У вас! — поправил Соломатин.
— У вас! — уже дружески улыбнулся солист. Улыбка у него была приятная, совсем детская. Он нагнулся, чтобы взять из кепки деньги.
Но Соломатин опередил солиста.
— Не трогай, это мое! — Пересчитал монеты. — Я честно напел на рубль двадцать! — Сунул выручку в карман, напялил кепку и спокойно зашагал дальше.
Парни глядели ему вслед.
— Старик молоток! — пришел к выводу солист, и остальные согласились, что да, действительно молоток, а рубль двадцать жалко.
Внезапно полил дождь, который вечно имеет привычку начинаться внезапно. Соломатин заспешил, но оказался на остановке, опоздав на автобус буквально на несколько секунд.
Как вдруг рядом остановился «Москвич».
— Садитесь, Ефрем Николаевич!
Соломатин узнал учителя физкультуры; как говорится, из двух зол — ливень и физкультурник — выбрал меньшее.
— Такая незадача, Ефрем Николаевич, — плакался по дороге физрук, — аккомпаниаторша, которая на гимнастике, в декрет ушла…
— Вот вы зачем меня подвозите… — усмехнулся Соломатин.
— Два раза в неделю, — принялся уговаривать физкультурник. — Что вам стоит побренчать?
— Мне вот здесь! — Соломатин попросил остановиться.
— Это по трудовому соглашению, — физрук притормозил у входа во двор, — с завучем уже согласовано. Вот расписание! Разве вам деньги не нужны?
Соломатин взял расписание.
— Деньги всем нужны, к сожалению. — И вышел из машины. Преподаватель физкультуры поглядел ему вслед.
