Почти полночь - [33]

На лицах сирот сначала отразилось воодушевление, потом – разочарование. Неужели правда – годы?

– Н-да, не придется нам поупражняться с эфиром, – вздохнул Сопля. – Роботы найдут нас уже завтра и прикончат. Мы, конечно, видели, как трое из них взорвались, однако мы не знаем, сколько их всего. И где, например, тот тип по имени Мильтон, с которым сталкивались Хромой и мсье Убри.

– Итак, что же нам делать, если под рукой нет эфира? – спросил Хромой.

Однако, не успев договорить, он уже знал ответ.

– Часы! – воскликнул изобретатель. – Можно вынуть кристалл, с помощью которого они работают. Если его слегка подрезать и обточить, то получится линза для подзорной трубы. Посмотрев в такую трубу, думаю, будет возможно увидеть то, что создано из сверхъестественных скоплений эфира.

– Например, невидимый мост, – сообразила Спичка.

Хромому совсем не нравилось, что часы потеряют магическую силу. Он бы хотел сохранить их в рабочем состоянии и использовать в случае непредвиденных обстоятельств. Не осознавая этого, мальчик считал волшебный предмет своим, и видеть, что кто-то другой распоряжается им, было неприятно. Но как убедить остальных отказаться от такой соблазнительной идеи?

– Да, но представьте, сколько времени нужно, чтобы обследовать каждый уголок Парижа! Пусть даже с подзорной трубой из эфира.

Жорж Убри улыбнулся. У него уже был готов ответ.

– Совсем немного, если найти место, откуда видна вся столица. И я такое место знаю.

29. Самая высокая башня в мире

– Да, конечно. Это мои внуки. Да, так много. Да, и этот верзила тоже. Итак, сколько с меня?

Жорж Убри купил входные билеты на Выставку и для подъема наверх. Потом радостно кивнул детям, с явным удовольствием играя роль доброго дедушки. Они стояли у подножия гигантской башни мсье Эйфеля и, задрав головы, зачарованно созерцали эту бесконечную металлическую конструкцию.

– Идемте. Предупреждаю: лифты здесь, конечно, есть, но к ним стоит огромная очередь. Так что мы будем подниматься по лестнице. Это займет чуть больше времени, но зато не придется стоять сложа руки. Терпеть не могу ждать.

– Сколько ступенек? – лениво поинтересовался Сопля.

– Ох… кажется, я читал, что 1710… или 1665[13]. Не помню. Но, может, и меньше.

Сироты посмотрели на старика разинув рты. Но тот не терял бодрости. Он направился к башне, не дожидаясь, пока его названные внуки придут в себя от изумления.

– Поторопитесь, – крикнул он через плечо. – Иначе возвращаться придется уже ночью.

Гигантская металлическая конструкция высотой в триста метров была покрашена в теплый цвет, нечто среднее между красным и коричневым. Ее построили совсем недавно, в этом году, специально для Всемирной выставки. Одни называли ее «Вавилонской башней», другие – «уродливой заводской трубой», а некоторые видели в ней «символ веры в научно-технический прогресс». Но и те, кто восхищался, и те, кто критиковал башню, умолкали в восхищении перед ее безумной архитектурой.

– Запомните, здесь – без воровства. Нам не нужны лишние проблемы. Предстоит сделать слишком многое.

Обрубку совсем не понравилось, что старик так раскомандовался. Однако был неподходящий момент, чтобы качать права. И всё-таки главарь счел нужным повторить приказание изобретателя, чтобы оно исходило как бы и от него тоже.

– Нам надо держаться как можно незаметнее, – поучительно произнес он. – Мильтон и Лишай могут ошиваться где-нибудь поблизости. Так что будьте внимательны.

Детей поразила огромность башни. На всех трех этажах находились многочисленные бутики и рестораны. На втором была оборудована удобная площадка для наблюдения, оснащенная разнообразными оптическими приборами. Сироты, попавшие сюда впервые в жизни, во все глаза смотрели как на людей, так и на вывески заведений. Башня походила на город в миниатюре. Тут была и почтовая контора, и редакция ежедневной газеты, и маленькая типография, и частные апартаменты, отделанные как президентский люкс, и даже кабаре. На каждом шагу попадались кафе на любой вкус: и английские бары, где можно быстро перекусить, и венские кондитерские с аппетитной выпечкой, и эльзасские пивные. Здесь была даже маленькая пушка, которая в шесть вечера отбивала «час Башни».

Хромой и Сопля носились повсюду. Жоржу Убри приходилось то и дело смирять их пыл. Мальчишкам хотелось всё увидеть, всё изучить. Они разглядывали каждого прохожего. Сама конструкция была твердой и холодной, как и положено металлу, однако внутри, казалось, воздух дрожал от волшебства.

Наконец старый изобретатель и его шустрые внуки поднялись на самый верх башни, на третий этаж. Они находились теперь на высоте 263 метра – если верить буклету, который Хромой, не удержавшись, «позаимствовал» на одном из прилавков. Париж был виден отсюда как на ладони. Ничто не загораживало обзор. Внизу простирались сады и дворцы, купола и крыши, улицы и площади. Наверху было прохладно, и Плакса, одетая легче всех, начала дрожать. Спичка, обняв за плечи, закрыла девочку от ветра. Сироты любовались городом.

– Смотрите, вон Трокадеро[14]!

– А нашего моста не видно?

– Нет. А вон освещенные фонтаны в парке.

– Никогда в жизни не видела такой красоты! – воскликнула Плакса. – Это волшебно!