Почти полночь - [35]

приземлиться на некоем магическом мосту, который ведет неведомо куда и непонятно к кому. Не бред ли? А вдруг старик просто спятил? И заразил своим безумием остальных сирот? Вдруг только он, Хромой, еще сохраняет остатки здравого смысла?

Тем временем Жорж Убри подошел к краю крыши и, не колеблясь, прыгнул. Прыгнул – и остался стоять в воздухе. Вдохновленные его примером, Сопля и Заика дружно сиганули следом – и тоже приземлились в пустоте над городом. Потом на невидимом мосту оказались девчонки. За ними – Обрубок. И Хромой остался один.

Мальчик собрался с силами, разбежался и, зажмурившись, полетел с крыши собора вниз… Вскоре он приземлился. Под ногами был твердый воздух. Теперь, когда Хромой стоял на мосту, тот перестал быть невидимым. Очертания волшебной конструкции проступали вокруг уже без всякой трубы. Гордый собой, мальчик сделал шаг вперед, и мост заходил ходуном.

– Черт! Вы не предупреждали, что он веревочный!

Жорж Убри, который уже ушел вперед, обернулся. Старик улыбался, зачарованный своим неожиданным открытием.

– Откуда же я мог знать? Ведь это невидимый мост. Да и какая разница, из чего он сделан?

– Но он шатается!

– Ну, извини.

Изобретатель пожал плечами и продолжил свой путь в неизвестном направлении. Сироты осторожно двинулись следом.

– А что у вас в рюкзаке? – спросила Плакса. – Ваш домик?

– Я же не черепаха, – улыбнулся он. – Там фляжка с водой, немного еды и… то, чем можно защищаться. На случай, если колдунья не будет настроена нам помогать.

31. Еще одна самая высокая башня в мире

– У меня кружится голова! – пожаловался Хромой; его била дрожь.

– Т-трус! С-смотри, н-не обделайся к-кому-нибудь на г-голову! – расхохотался Заика, очень довольный собой.

– Ужасно смешно!

Хромому казалось, они идут уже целую вечность. Мальчика мучила тошнота и мерзкое ощущение, будто за его спиной невидимый мост рассыпается в прах. Одно неверное движение, один неловкий шаг – и он полетит вверх тормашками на парижские крыши. Хромой ясно видел, что никто, кроме него, не тяготится этим приключением. Плакса хохотала, воображая себя акробаткой. Сопля с Жоржем Убри шли впереди неспешным прогулочным шагом, словно по набережной Сены, и взахлеб обсуждали чудесные свойства моста.

– Такое впечатление, что с тех пор, как мы оказались на этой конструкции, никто с земли не может нас увидеть. Словно эфир теперь скрывает и нас от посторонних взглядов.

– А вы заметили, что мост проявляется постепенно? Даже в подзорную трубу невозможно увидеть, где он кончается.

– Земля скоро скроется из виду! – воскликнула Спичка.

Действительно, они поднялись уже на высоту облаков. Стало заметно холоднее. Старик обернулся к Плаксе и, улыбаясь, поинтересовался:

– Тебе по-прежнему жарко, малышка?

Заика обратил внимание, что тучи, собравшиеся вокруг Эйфелевой башни, похожи на грозовые. Обрубок всё время молчал. Он шел за Соплей, увлеченно болтавшим с изобретателем, и неотступно думал о том, как вчера предал этого мальчика, спрятавшись в подпол. Вместо того чтобы задержаться всего на пару секунд, разбудить его по-нормальному и увести с собой в безопасное место. Еще главарь вспоминал, как отшатнулся от раненого солдата, который тянул к нему руку. Словно побоялся запачкаться, «заразиться»… смертью. Да, вот оно. Обрубок боялся умереть. Но почему он подумал об этом именно сейчас? Главарь не знал. Может, просто их поход по невидимому мосту тянулся так долго, что у него вдруг появилось время заглянуть себе в душу? И увидеть, что черный камень, лежавший на ней, никуда не делся, несмотря на чудесное воскрешение замученного монстрами мальчика? Обрубок стремился быть примером для остальных. И опасался, что у него это больше никогда не получится. Скоро они перестанут ему подчиняться и он потеряет власть над бандой. После вчерашних событий главарь совсем перестал верить в себя.

Хромому тоже было сильно не по себе. Он то и дело закрывал глаза, чтобы справиться с головокружением, и сжимал челюсти так, что делалось больно. Пытаясь не смотреть вниз, в ничто, он двигался на ощупь, старательно ставя ноги на качающиеся доски невидимого висячего моста. Чтобы отвлечься, он думал о найденной в баре брошке в виде кометы, которая до сих пор лежала у него в кармане. Мальчик хотел подарить украшение Спичке и размышлял о том, как лучше это провернуть, чтобы не выглядеть идиотом. Он прокручивал в голове сотни вариантов, подыскивая подходящие слова и выражения лица, – и наконец разволновался почти так же сильно, как от пустоты под ногами. Единственное, что он знал твердо, – надо ждать момента, пока они с девушкой останутся наедине. Иначе всё пойдет наперекосяк…

– Но, Плакса, я не понимаю, – говорил тем временем Жорж Убри, – неужели ты ничуть не боишься этой колдуньи? Ведь в сказках они часто бывают злыми…

– Чушь! – перебила Спичка. – Это черные маги – злые. А белые – добрые, вроде фей.

Плакса рассмеялась и лукаво взглянула на изобретателя и старшую девочку:

– Феи вовсе не милашки. А сказки – сплошное вранье. Ведь их сочиняют… сами феи и рассказывают там всё, что им угодно. Например, будто колдуньи – уродливые и злые, а феи – красивые и милые. Но на самом деле это неправда! А белых колдуний феи выдумали потом, когда люди уже перестали верить в их россказни и поняли, что ведьмы ничуть не хуже фей!