Почти нормальная семья - [3]

Когда некоторое время спустя я отложил свой роман, Ульрика уже заснула. Осторожно приподняв ее голову, я подложил ей под затылок подушку. Она тревожно зашевелилась во сне, и я даже подумывал разбудить ее, но потом вернулся к чтению. Прошло немного времени — и буквы стали расплываться перед глазами, мысли улетали куда-то. Я заснул, ощущая тяжесть в груди из-за той пропасти, которая вдруг образовалась между мной и Стеллой — между тем, какими мы были и какими стали, между моими представлениями о нас и реальностью.

Когда я проснулся, посреди комнаты стояла Стелла. Она покачивалась взад-вперед, а свет луны из окна освещал ее голову и плечи.

Ульрика тоже проснулась и протирала глаза. Вскоре комната заполнилась всхлипами и тяжелыми вздохами.

Я сел:

— Что произошло?

Стелла покачала головой, огромные слезы катились по ее щекам. Ульрика обняла ее, и, когда мои глаза постепенно привыкли к темноте, я увидел, что Стеллу буквально трясет.

— Ничего.

Затем они с мамой вышли из комнаты, а я так и остался сидеть с ужасным чувством пустоты в душе.

2

Мы были самой обычной семьей, но потом все изменилось.

Много времени надо, чтобы выстроить и наладить жизнь, а зачеркнуть все можно в одно мгновение. Понадобится много лет, десятилетий, возможно, вся жизнь, чтобы стать тем, кто ты есть. Пути, которыми мы идем, обычно извилисты, и мне представляется, что так и задумано: вся наша жизнь строится на ошибках и мытарствах. Характер закаляется в испытаниях.

Куда труднее мне понять то, что случилось с нашей семьей этой осенью. Я знаю — все понять невозможно, и в этом есть большой смысл, но в событиях последних недель лично я никакого смысла разглядеть не могу. Не могу объяснить ни себе, ни кому-либо другому.

Вероятно, такое случается со всеми, но мне кажется, что я, как священник, в большей степени, чем другие, несу ответственность за свое мировоззрение. Вообще-то, у людей часто вызывает сомнения моя вера. Меня спрашивают, вправду ли я верю в Адама и Еву, в Непорочное зачатие, в то, что Иисус шел по воде и воскрешал мертвых.

В самом начале своей христианской жизни я нередко уходил в глубокую защиту и начинал оспаривать взгляды на мир, которых придерживался мой собеседник. Случалось, я утверждал, что наука — всего лишь одна из религий. И конечно же, не раз в душе моей пробуждались сомнения, пошатывалась моя убежденность. Однако теперь я тверд в своей вере. Я принял благословение Господне, и Господь обратил ко мне светлое лицо свое. Бог есть любовь. Бог — мое упование и надежда. Бог — мое прибежище и утешение.

Обычно я говорю, что я верующий, а не знающий. Когда начинаешь думать, будто что-то знаешь, легко совершить промах. Полагаю, что жизнь — это постоянное обучение.

Как и многие другие, я считаю себя человеком добрым. Это звучит, конечно, несколько самодовольно, чтобы не сказать высокомерно. Но я не то имел в виду. Я человек с огромным количеством недостатков, человек, совершивший массу ошибок и просчетов. Я прекрасно это осознаю и первым готов в этом расписаться. Просто я хотел сказать, что всегда имел благие намерения, руководствовался соображениями любви и заботы. Мне всегда хотелось поступать правильно.

Неделя, последовавшая после дня рождения Стеллы, мало чем отличалась от других. В субботу мы с Ульрикой поехали на велосипедах к друзьям в Гуннесбю. Воспользовавшись случаем, я задал осторожный вопрос по поводу ночных событий, но Ульрика заверила меня, что со Стеллой ничего страшного не случилось — проблемы с каким-то парнем, у девятнадцатилетних девушек такое бывает. Мне не стоит волноваться.

В воскресенье я беседовал по телефону с родителями. Когда речь зашла о Стелле, я сказал, что она теперь редко бывает дома, — в связи с чем мама напомнила мне, как сам я вел себя в подростковые годы. О таком легко забываешь.

В понедельник у меня были похороны в первой половине дня и крещение во второй. Удивительная у меня профессия, в которой жизнь и смерть обмениваются рукопожатиями на крылечке. Вечером Ульрика поехала на йогу, а Стелла заперлась в своей комнате.

В среду я повенчал пожилую пару в своем приходе; они познакомились, оплакивая утрату бывших спутников жизни. Эта история поразила меня до глубины души.

В четверг я слегка подвернул ногу, играя в хоккей с мячом. Мой старый приятель по гандбольной команде Андерс, ныне пожарный и отец четверых сыновей, в пылу атаки случайно наступил мне на ногу. Тем не менее я сумел завершить передачу.

В пятницу утром, когда ехал на велосипеде на работу, я ощущал усталость. После обеда хоронил мужчину, который дожил только до сорока двух лет. Рак, само собой. Никак не могу привыкнуть к тому, что умирают люди, которые моложе меня. Его дочь написала прощальное стихотворение, но не сумела его прочесть, поскольку ее душили слезы. Я не мог не думать о Стелле.

В пятницу вечером я чувствовал себя совершенно разбитым после долгой недели. Стоя у окна, наблюдал, как тает за горизонтом конец августа. Осень со всей серьезностью стояла на пороге. Последний дымок от гриля поднялся и растворился над крышами домов. С садовой мебели убрали мягкие подушки.