Почти невеста - [59]

– Ты, – сказал Джек, увлекая ее к широкой и пологой лестнице, – ты, моя дорогая жена, должна выполнять массу обязанностей… о! и позволь мне тебе напомнить, что в них не входит вмешательство в распри между слугами, как и обсуждение меню или управление делами в доме. Именно для этого я держу французского повара и образцового управляющего. Ты убедишься, что Тидмаус способен справиться со всем этим.

Арабелла остановилась на лестнице и попыталась вырвать свою руку. Она смотрела на него прищуренными золотистыми глазами.

– Не разрешите ли сообщить вам, сэр, что я хозяйка этого дома и намерена держать в руках бразды правления. В нем будет все идти так, как я сочту нужным, и мне плевать на то, что полагается делать герцогине в соответствии с этикетом. Дело в том, что я не герцогиня «вообще». В последние десять лет я вела большой дом, управляла обширным имением и делала это довольно успешно. Если вашим слугам это не понравится, то приспособиться придется им ко мне, а не наоборот.

На этой решительной ноте она оборвала разговор и направилась вверх по лестнице. Собаки следовали за ней по пятам.

Джек не спешил ее догонять. Он не мог опровергнуть того факта, что в хозяйственных вопросах она разбиралась отлично, но, похоже, Арабелла еще не понимала, что теперь у нее не останется времени на эти занятия. Она стала его герцогиней, и ей предстояло занять надлежащее место в его мире. Она не могла рассчитывать, что этот мир станет подлаживаться к ее вкусам и предпочтениям, даже если бы ее муж и стал это делать.

Гордость не позволяла ему допустить, чтобы его жена стала посмешищем. Если бы ему удалось придерживаться своего первоначального плана и заставить ее жить в четырех стенах деревенского дома с кучей детей, цепляющихся за ее юбки, тогда ее пристрастия и странности не имели бы значения. Но раз уж ей удалось обернуть ситуацию в свою пользу, то придется примириться и с последствиями этого. Теперь она стала Фортескью и должна была нести за это ответственность. Конечно, он хотел, чтобы она расшевелила светское общество, чтобы она ворвалась в этот мир моды, но таким образом, чтобы гордость семьи Фортескью не пострадала, а слава приумножилась. Он углядел в ней эти возможности почти сразу, как только ее увидел, и полагал получить массу удовольствия от ее превращения в светскую даму. Но между пленительной эксцентричней дамой и нелепой чудачкой грань была очень тонкой.

Впрочем, возможно, пока еще не настало время для того, чтобы бросить ей вызов. И потому, поразмыслив, он последовал за ней по лестнице.

Апартаменты Арабеллы в герцогском доме состояли из ее спальни, гардеробной-уборной и будуара. Спальня была огромной и щедро меблированной стульями и диванами, чтобы принимать посетителей после пробуждения. Но у нее не было намерения следовать моде и позволять предполагаемым любовникам прохлаждаться здесь, пока она в нижнем белье и неглиже будет тщательно причесываться и выбирать туалет. От одной этой мысли уголки ее губ поползли к верху.

Она вошла в будуар и, изумленная, остановилась на пороге. Комната была полна людей и завалена коробками и картонками, перевязанными лентами, и горами тканей. Борис и Оскар заворчали.

– Что… ради всего святого! – воскликнула она и осеклась.

– Ваша светлость. Такая честь!

Худощавый человек в полосатом жилете, розовом шелковом костюме и пудреном парике выступил вперед и отвесил ей низкий поклон, не спуская настороженного взгляда с собак.

– Для меня такая честь быть приглашенным предложить вам свои услуги.

Арабелла бросила вопросительный взгляд через плечо, где теперь за ее спиной стоял Джек.

– Я все тебе объясню в спальне, – ответил он.

Он сделал знак двум полным рвения женщинам, находившимся в будуаре, и мягко повлек жену к двери, успев ее плотно затворить перед носом у собак.

– Что происходит, Джек? Кто все эти люди?

– Ну… – он начал загибать пальцы, перечисляя их, – здесь две модистки, одна белошвейка, зато самая лучшая в городе, и месье Кристоф, художник, с которым никто не сравнится, когда речь заходит о прическах.

Он наклонился и поцеловал ее в уголок рта, его ладонь легла на ее затылок и властно удерживала ее голову.

– Помнишь, как я однажды сказал, что хотел бы одеть тебя?

Его язык прогулялся по ее губам и стремительно скользнул в ушную раковину.

Она попыталась вывернуться и со смехом избежать влажного прикосновения – ласки, всегда вызывавшей отклик в нижней части ее тела.

– А я-то думала, что тебе доставляет удовольствие раздевать меня, – пробормотала она, вертя головой, чтобы избежать его поцелуев.

– И это тоже, – согласился он, перемещая руку и все не выпуская ее головы, чтобы иметь возможность совершить новую атаку на ее ухо.

– Может быть, ты попросишь их сегодня удалиться? – предложила она, капитулируя под его напором.

– Нет, я так не думаю. – Его рука снова завладела ее затылком и на некоторое время замерла там. – Как я уже говорил, предвкушение только обостряет наслаждение.

Он смерил ее взглядом и чуть раздраженно покачал головой. Ее бледно-голубое батистовое платье было запачкано землей, шейная косынка сбилась, а шпильки выпали из волос.