– Примите мои поздравления, ваша светлость.
Обычно суровое лицо Тидмауса расплылось в улыбке:
– Могу я поздравить слуг с этим событием?
– Можешь, – ответил Джек, все еще улыбаясь. – И открой бочонок октябрьского эля, чтобы все в кухне могли выпить по этому случаю.
– Да, ваша светлость. С удовольствием, ваша светлость.
Тидмаус отвесил поклон и отправился выполнять поручение. В его важной, солидной походке появилось что-то легкое и пружинистое.
Часом позже Джек вернулся домой и застал всех слуг в возбуждении. Тидмаус сообщил ему, что доктор ушел четвертью часа раньше. Джек помчался наверх, перепрыгивая через две ступеньки, собаки неслись впереди и ворвались в спальню Арабеллы, принеся с собой свежесть в слишком жарко натопленную комнату.
Борис и Оскар рванулись к кровати, и Мэг едва успела их оттащить за ошейники.
– Нет, не сейчас, – сказала она. – Я отведу их на кухню.
Джек не сводил глаз с лица жены. Она полулежала, опираясь о белоснежные подушки. Лицо ее было все еще бледным, но просветленным. У груди она держала младенца.
– У него нос, как у Шарлотты, – сказала она.
Джек опустился на колени возле постели, а леди Баррет неслышными шагами направилась к двери, вытесняя из комнаты Бекки.
– Ты так не думаешь? – спросила Арабелла, дотрагиваясь кончиком пальца до названного органа и чуть приподнимая его. – Это крошечная Шарлотта.
Джек улыбнулся. Сам он этого не видел, но был готов в это поверить.
– Чарльз, – пробормотал он, прикасаясь губами к щечке младенца.
Он посмотрел на жену:
– Я люблю тебя. Не могу выразить словами, как сильно. Не представлял, что мужчина может быть так счастлив.
Арабелла погладила его щеку.
– Или женщина, – сказала она.
Чарльз, маркиз Хэвершем, зевнул.
– На него это не произвело впечатления, – сказал Джек с тихим смехом.
Он прилег рядом с женой и сыном, и рука его скользнула под спину Арабеллы, когда она в изнеможении погрузилась в сон. Впервые в жизни Джек подумал, что понимает, что такое чувство удовлетворения.
