— Пусть будет, — согласилась я, мне без разницы. — Только у авторов этого нет. И еще я думаю, что отец не стал снимать с дочери золото, так и похоронил.
Потом мы посидели немного перед телевизором, и вскоре пришла Елена. Настю переполняли эмоции, но она сдерживалась.
— Ты ничего у подъезда не заметила? — спросила она сестру.
— Ничего. Шла бы ты лучше спать.
Настя надулась и ушла. Елена, предложила мне остаться ночевать, но я пошла домой. Никто на меня не напал. Я шла и думала, а подумать у меня было о чем.
Наконец-то в моей голове начала вырисовываться более-менее четкая картина произошедшего. Сыченюк узнает от профессора Кросова о старом письме, которое завалялось у него в архиве, и монографии о сокровищах Серапиты. Тут Сыченюк вспоминает, что уже слышал об этом на конференции. После этого все выступавшие были убиты. Он не мог допустить, чтоб кто-то из них нашел гробницу раньше него. Тем более его дочь замужем за родственником того самого фон Шнайера.
Хотя нет, не может один Сыченюк так быстро и четко организовать столько убийств. Скорее всего, за всеми моими неприятностями стоит не один человек, а несколько. И, вероятно, они друг друга не знают. То есть, может, и знают, но действия свои не согласовали. Ну конечно! Один убийца предпочитает все маскировать под несчастные случаи: профессор Никитин утонул, профессор Чебоксаров упал с крыши, профессор Кожухов отравился. Можно добавить, что профессор Леонова должна была недавно скончаться от передозировки наркотиков. С этим все ясно, но вот второй! Он предпочитает открытую резню: я вспомнила перерезанное горло профессора Кросова и трупы телохранителей. Но почему он одного зарезал, а двоих застрелил? Выходит, что кроме Сыченюка сокровища ищет кто-то еще? Но кто? Кто угодно. Я вот их тоже ищу.
Голова у меня заболела от нахлынувших мыслей, я согнала кошку с дивана, и решила лечь спать. Утро вечера мудренее, завтра что-нибудь придумаю. Предыдущую ночь я почти не спала и решила уснуть пораньше, хотя бы раньше часа ночи. Я влезла во фланелевую ночную рубашку, сшитую моей бабушкой. Глядя на эту рубашку, любая монахиня обзавидовалась бы: глухая стойка-воротник, длинные рукава, подол волочится по полу. К тому же она очень старая. Давно собираюсь превратить ее в половую тряпку, да жаль денег на новую ночную рубашку. Может быть, подруги на день рождения подарят. Надо им намекнуть. Заодно цвет и фасон подсказать.
Завтра занятий в университете нет, и можно спать до обеда. Я залезла под одеяло и мгновенно уснула.
Поспать не удалось. Через какое-то время меня разбудила Милка. На этот раз она не грызла ласково мой нос, призывая отведать дохлую мышь, она орала дурным голосом прямо у меня над ухом.
— Милка, отстань, — сонно пробормотала я, отгоняя ее.
Кошка не успокаивалась. Она заорала еще громче и побежала в коридор. Пришлось сунуть ноги в тапки и идти за ней посмотреть, что случилось. Не успела я выйти в прихожую, как прямо за моей спиной в комнате грохнул взрыв. Краем глаза я успела заметить, что Милка выскочила в кухонное окно. Она уже напрактиковалась с такой тяжелой и непредсказуемой жизнью.
Если бы кошка меня не разбудила, то я бы сейчас спала в комнате, и этот взрыв… Мгновенно проснувшись, я открыла входную дверь и выбежала на лестничную площадку.
— Пожар! Горим! — начала кричать я, пытаясь предупредить соседей, но закончить не успела.
Кто-то схватил меня сзади и сунул в лицо какую-то вонючую тряпку. Я забилась в чьих-то руках и успела подумать, что очень часто в последнее время падаю в обморок.
На стене тускло поблескивал ночник. Тяжелые бархатные с золотыми кистями шторы на окне плотно задвинуты. Столик с розовой мраморной столешницей украшает большой букет живых цветов в красивой вазе. Навскидку — династия Мин. Такая ваза большую кучу денег стоит, а в нее цветы втолкнули.
Покрывало на кровати, где я лежала, расшито золотой тесьмой и райскими птицами, явно ручная работа. Пол-Китая целый год вышивали. Я приподнялась на локте и осмотрелась. Можно сказать только одно — роскошь, а-ля восемнадцатый век. Здесь явно поработала команда дизайнеров интерьеров. Все дорого и со вкусом. Лишней в этой нарядной комнате выглядела только я в своей нелепой ночной рубашке и растрепанным узлом волос на затылке. Из узла во все стороны торчали шпильки, как иголки из ежа. Для этой обстановки подошла бы очаровательная барышня в кружевах, а не такое замызганное недоразумение. Что же, я сюда в гости не просилась.
На ощупь цветы оказались искусственными. Есть примета — чем больше в доме искусственных цветов, тем меньше там денег. Дизайнеров я переоценила.
На меня очень плохо действует наркоз. Никогда не забуду, как наркоз подействовал через два часа после операции по удалению гланд, а не до нее. Врач сказал, что впервые видит такое чудо, и посоветовал больше на операционный стол не попадать. Сейчас я, скорее всего почему-то раньше очнулась. Надо что-нибудь предпринять, пока ко мне не пришли. В том, что ко мне придут обязательно, я ничуть не сомневалась. Иначе, зачем меня сюда принесли? Сначала хотят поговорить по-хорошему, а то сидела бы я в подвале, а не в роскоши. Они мне душевно что-нибудь пообещают, я поверю, сделаю, что они хотят, тут и конец мой придет.
