Почему я верю. Простые ответы на сложные вопросы - [32]

Как-то давно передавали, что один из наших русских монастырей, стоящий в окружении деревянных сел, купил пожарную машину и обучил монахов пожарному делу в МЧС. И теперь монахи этой обители выезжают тушить пожары в окрестностях. Поскольку ближайшая пожарная машина находится километрах в 80 от села, а монастырь — под носом, это весьма кстати.

Монастырь, у которого есть своя картошка, своя капуста, морковка, свое зерно и свой мед, своя сельскохозяйственная техника, может жить своей жизнью и помогать людям: учить детей из окрестных сел, принимать к себе трудничать вышедших из тюрем зэков, которым некуда деться, устроить бесплатный врачебный кабинет для сельских жителей… У нас есть такие обители, и их довольно много, просто они не кричат о себе и формально ни к какому ордену не относятся.

Монахи таких монастырей подобны Луне: одной стороной они постоянно обращены к Богу, а другой стороной смотрят на мир и помогают миру. И мирянам вовсе не нужно знать, что там, на «другой стороне Луны».

О вере «по-американски»

— У меня рождается такой вопрос: что мешает человеку сказать: «Выберу церковь по сердцу — деревню, замок или…»? С чем бы можно протестантов сравнить?

— Протестантов можно сравнить… с очень хорошей фабрикой. С каким-то машинным производством, заводом «Мерседес Бенц» или «Форд», стоящим посреди города, куда стекаются вереницы рабочих. Фабрика.

— Допустим, фабрика. Может быть, человеку ближе фабрика?

— Может быть и такое. Православие не похоже на фабрику, а человеку хочется на фабрику: он наслаждается стуком машин и запахом машинного масла, ему нравится, когда все жужжит, скрипит, вертится. Были же такие поэты, которые считали, что звук пропеллера слаще, чем голос любимой девушки!

Что ж, в духе свободы, о которой сегодня так много говорят, человек может идти, куда хочет. Мы не можем хватать его за рукав: «Стой! Не иди на фабрику, иди в деревню!» Мы никого не удерживаем. Хочется на фабрику — пожалуйста.

— Но, казалось бы, русскому человеку должно быть ближе свое, родное? Почему же он ищет зачастую другое?

— Отчасти потому, что, как это ни странно прозвучит, но мы в изрядной степени американизированы. Многие из нас. Как прекрасно пел Вячеслав Бутусов в свое время: «Гуд-бай, Америка, о, где я не буду никогда! Нас так долго учили любить твои запретные плоды».

Предвоенное и послевоенное поколение советских людей по приказу генералиссимуса было воспитано на шедевральном кино, взявшем за образец голливудский кинематограф: Сталин любил Голливуд 1930-х годов и требовал, чтобы наши снимали так же, как американцы. Затем целые поколения русских людей были влюблены в американские субкультуры — подражали хиппи, слушали музыку кантри, рок-музыку. Мы все как один смотрели фильмы про Джеймса Бонда и про техасских рейнджеров, мы помним, как вываривали свои первые джинсы… Многие из нас выросли на любви к внешним атрибутам американской культуры: Coca-Cola, Malboro, джинсы Levis. И эта любовь не так быстро выветривается…

Наш человек знает, что написано на долларе: In God we trust. Очевидно, что создатели доллара заявляют о своей вере в Бога, но, очевидно и то, что они верят иначе, чем мы, — по-американски.

— А что значит «верят по-американски»?

— Есть свой набор характеристик… Начнем с того, что изначально американцы верили, что осуществляют самую масштабную в истории попытку создания «земли святых». «Мы — свободные люди, мы верим в Бога! Там, за океаном, мы оставили дрязги и свары умирающей европейской цивилизации, чтобы здесь построить все заново. Мы умеем и хотим работать, и сможем сделать это!»

Построить, насколько это в человеческих силах, воплощенное Царство Божие на земле — таким был пафос американских колонистов.

Во что это превратилось сегодня? Как говорит герой одного из фильмов: «Эта страна была построена на великих идеалах, но все испортила банковская система». Это страна, которая очень долго использовала рабский труд и теперь будет за это расплачиваться. Это страна, которая поняла свободу как свободу от Бога, а не свободу в Боге, и теперь она будет вести войну с Божиими заповедями. Это страна, в которой не осталось и следа от первоначальных дерзновенных религиозных замыслов, где люди порабощены идеей зарабатывания денег. Это большая империя, которая хочет командовать всеми, но умирает от собственных проблем…

И все-таки христианский, протестантский заряд там очень сильный, он быстро не исчезнет. Библейские идеи зашиты в американское общество. Начиная с Авраама Линкольна, все президенты Штатов обязательно цитируют в своих программных речах Священное Писание: псалмы Давида, книгу Притчей Соломоновых, книгу Бытие и непременно — Евангелие Господа Иисуса Христа. Америка читает Библию, хотя и очень специфически, по-своему.

— Что это за прочтение?

— Библия «по-американски» — это в первую очередь наглое обращение с текстом. Американский проповедник может смело сказать: «Бог хочет, чтобы ты был богатым! Перестань беспокоиться! Бог хочет, чтобы твоя банковская карточка была полна денег!» Таким может быть американское прочтение Священного Писания.

Ведь создал же один из отцов — основателей Штатов, Томас Джефферсон, «свой» вариант Библии. Убежденный в том, что учение об Иисусе Христе «испортили» апостолы, он выдергивал из Библии то, что считал нужным, оставляя «за бортом» все остальное — в точности, как действовал потом наш Лев Толстой. Так, согласно «Библии Джефферсона» Иисус не воскресает: это был просто прекрасный человек, который учил людей хорошо поступать и всех любить, которого распяли и который умер. Все. И отец — основатель Соединённых Штатов считал, что его понимание Библии — самое правильное. И в том, что личное понимание Евангелия — самое верное, уверены многие протестанты.