Почему я верю. Простые ответы на сложные вопросы - [21]

Поэтому он никогда не будет тянуть за руку. Там, где тебя торопят: «Постригайся в монашество быстрее!» или «Иди быстрее в семинарию!», нужно «включать заднюю скорость». Там, где человека тащат за руку, а он упирается, и его все равно тащат, даже когда он говорит: «Я не готов! Я не могу, я боюсь!», — скорее всего, нет правды (причем так могут поступать даже искренно православные люди: дух сектантства может наличествовать в сознании людей, которые принадлежат к истинной Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви).

Второй повод насторожиться — беззастенчивая похвала себе и огульная критика всех несогласных. Когда какой-то религиозный лидер хвалит себя и критикует других, говоря: «Истина у нас! Мы ее единственные и святые носители, все остальные — глупцы!», — нужно насторожиться и спросить таких ревнителей истины: «А есть ли у вас немощи?» И если услышишь: «Какие немощи! Мы сильны, с нами Бог!», — тут нужно снова «включить заднюю скорость»…

Кто знает истину, тот знает и свои немощи, как апостол Павел, который пишет: «Я похвалюсь немощами моими, да вселится в меня сила Христова»[38]. «Если же мы скажем, что мы греха не имеем, то лжем, и истины нет в нас»[39] — это слова другого апостола, Иоанна Богослова.

О священных темах и застольных беседах

— Если христианин знает истину, должен ли он говорить, свидетельствовать о ней?

— Думаю, что не везде и не со всеми стоит говорить о вере и о Боге.

Христианин исповедует Христа главным образом на литургии: «Един свят, един Господь, Иисус Христос во славу Бога Отца. Аминь»[40]. При необходимости он должен исповедовать Христа открыто, чтобы Христос не отрекся от него в день Страшного Суда[41], но — не навязывая никому своей веры. Нужно уметь подстраивать свое общение под тех, с кем говоришь: с врагами веры ты должен молчать, с друзьями веры — говорить, с людьми ищущими — тоже говорить, но иначе: исповедовать не навязывая.

Положим, я попадаю в какое-то общество или компанию, где заходит разговор о вере в Бога. Если мне скажут: «А Вы верующий?», я должен сказать, что — да, верующий. «А в кого Вы веруете?» — «Во Христа». — «А почему?» — «Потому, что Он — Господь». — «А… докажите!» А вот на слове «докажите» вернее всего мне будет встать из-за стола и уйти, потому что разговор движется в сторону неконструктивного диалога. Если его продолжать, я, скорее всего, добьюсь только одного: низведения беседы о священных предметах, беседы, требующей благоговения и внимания, до уровня пустого застольного разговора. Это будет не исповеданием Христа, а унижением христианской проповеди неуместными словесными эскападами.

Нужно приобрести некий навык, когда как себя вести. Мы не имеем права отрекаться от Христа, но мы не обязаны на каждом шагу говорить о Нём.

Человек должен вести себя адекватно в этом мире, в котором есть множество людей неверующих или верующих как-то иначе, и немалое число ненавистников благодати. Есть в нем и те, которые готовы услышать от тебя слово, но для этого нужно, чтобы сложились обстоятельства, чтобы время и место подошли. Проповедовать на автобусной остановке в ожидании автобуса, может быть, и можно… если человек взял на себя подвиг юродства, спит в палатке, ходит в лохмотьях и проповедует везде, где бы он ни оказался: на каждой автобусной остановке, в очереди в магазине, в поликлинике… Это своеобразный подвиг юродства — всюду напоминать людям о Христе. А если ты на себя такой подвиг не взял, то и будешь стоять на остановке и молчать, независимо от того, кто стоит рядом. И даже если разговор завяжется о Христе, ты не обязан читать «Символ веры»…

Знание того, что Христос есть истина, — это острое знание. О него можно порезаться.

— Не все — апостолы?

— Нет, не все апостолы, совсем не все. Апостольство — это совершенно уникальная вещь, которая дается только по Божиему предведению способности этого человека к апостольскому служению — без его на то воли, без какой-то специальной подготовки. И без особых собеседований с человеком. До апостольского призвания он мог быть рыбаком, налоговиком (апостол Матфей был сборщиком налогов), еще кем-то, и вдруг услышать: «Иди за Мной. Я тебя зову»[42]. Ведь посмотрите — ни одного апостола Господь не избрал из священников. Хотя, казалось бы, это люди, которые слепли над книгами, которые очень много знали и должны были быть способны ко всемирной проповеди. Чего легче, казалось бы, избрать на апостольский труд какого-нибудь князя, у которого есть целое войско, челядь, телохранители, который мог бы зайти в любой город и заставить себя слушать.

И ничего подобного не делал Христос и его апостолы. Ни знаний, ни власти. Ни князей, ни священников. Рыбаки, мытари, простые люди стали апостолами и донесли веру Христову всему миру.

Но не все апостолы, конечно. Одни «ловят людей»[43], а другие ловят рыбу для тех, кто ловит людей…

О христианстве, которое невозможно выдумать

— Апостольство, конечно, парадоксальная вещь. Но и само христианство — не парадоксально ли?

— Парадоксально. Христианство неожиданно и загадочно, как упавший с неба кирпич: откуда упал? где летал до сих пор? — непонятно. Христианство невозможно выдумать, оно «не выдумывается». И это одно из ярчайших доказательств того, что оно Божественно.