Почему я? - [23]

— Ты было возле моего дома? — такое заявление Мэлоуни пришлось очень не по душе.

— Очень дорогой дом должен сказать, — незнакомец кивнул. — Завидую тебе.

— Я долго копил на него, — ответил инспектор.

— Очень дорогой автомобиль, — мужчина продолжал высказывать свои понятные только ему мысли. — Семья требует больших затрат. Дети учатся в колледже. У жены универсал. Сенбернар.

— И про лодку не забывай.

Мужчина выглядел сначала удивленным, а затем повеселевшим. Он, казалось, радовался за Мэлоуни:

— У тебя есть лодка? Я ее не видел.

— Не сезон сейчас, она в эллинге.

— Эллинг, — повторил мужчина, смакую слово. — Так вот, что это было. Ах, американцы. У тебя есть лодка и эллинг. Как же всё-таки много вещей у тебя есть.

— Со временем они накапливаются, — признался Мэлоуни.

— Департамент полиции должен хорошо тебе платить.

Хм. Мэлоуни пристально посмотрел сквозь стекло в глаза незнакомца, они, казалось, искрились смехом и осведомленностью.

— Я выполняю свою работу хорошо, — осторожно заметил инспектор.

— Удивительно, но в США заработная плата государственных служащих является достоянием общественности. Я знаю уровень твоего официального дохода.

— Ты так много знаешь обо мне.

— На то есть много причин. Нам показалось, что лучше всего договориться о Византийском Огне получится с тобой. Он нужен нам. И в случае необходимости мы прибегнем к насилию, поймаем вора и будем истязать его электрическими зондами, но предпочли бы решить вопрос цивилизованными методами.

— Цивилизованность это хорошо, — согласился Мэлоуни.

— Поэтому… — и мужчина полез в куртку. Мэлоуни отшатнулся, но тот вынул лишь белый конверт. — Здесь, — начал незнакомец, и положил конверт на ладонь, — двадцать тысяч долларов.

— И что?

Мужчина открыл бардачок машины, положил сверток внутрь и закрыл.

— Когда мы получим Византийский Огонь, то дадим тебе еще один — с шестьюдесятью тысячами.

— Щедро.

— Мы хотим Византийский Огонь, — продолжил мужчина. — Ты хочешь восемьдесят тысяч долларов и не хочешь насилия в своем городе. Что нам мешает прийти к общему согласию?

— Звучит неплохо, — согласился Мэлоуни. — Но, когда мы отыщем рубин, как, по-вашему, я смогу его похитить? Ты думаешь, что они просто оставят его лежать в каком-нибудь ящике?

— Мы считаем, главный инспектор, что ты творческий, умный человек и занимаешь высокий пост. И умеешь грамотно распоряжаться деньгами. Мы полагаемся на твою изобретательность.

— Да? Звучит почти как комплимент.

— Мы были очень осторожны в выборе правильного человека, — ответил мужчина и на лыжной маске появились складки, видимо он улыбался. — Думаю, что ты нас не подведешь.

— Это будет очень некрасиво.

— Мы свяжемся с тобой, — пообещал незнакомец, открыл дверь, вышел и мягко закрыл.

Мужчина направился к машине, где его ждал вооруженный напарник. Мгновение спустя, обе машины развернулись и исчезли. Мэлоуни остался один.

— Ну, хорошо, — произнес инспектор. — Хорошо хорошо хорошо хорошо хорошо хорошо хорошо. Двадцать тысяч долларов. Шестьдесят тысяч. Восемьдесят тысяч долларов.

Крупный кусок манны небесной. Вынув связку ключей из замка зажигания, он запер бардачок, вышел из Мерседеса, обошел его вокруг, в траве нашел выброшенный револьвер и вернулся в машину. Когда он вошел в дом, то увидел, как Бренди слюнявит его брюки. Морин в спальне уснула перед телевизором, где загорелый актер над чем-то глупо хихикал, подражая Джонни Карсону. Покинув Морин, Мэлоуни направился в свою комнату, по дороге рассеяно поглаживая Бренди. Оставив собаку за порогом, Мэлоуни закрыл дверь и набрал номер ФБР в Нью-Йорке:

— Соедините с агентом Закари.

— Весь день он находится дома.

— Соедините.

Они не хотели, но Мэлоуни обладал сильным, давящим, невеселым авторитетом, которому молодой клерк долго сопротивляться не смог. Вскоре сам Закари появился на линии.

— Да, Мэлоуни? В такой час? Вы нашли рубин? — голос его звучал раздраженно.

— Какой-то иностранный парень в лыжной маске предложил мне взятку сегодня, — сказал Мэлоуни. — Как только я найду кольцо, я должен его передать им.

— Взятка? — в голосе агента послышалось скорее не удивление, а замешательство, как будто само слово было для него совершенно новым, незнакомым.

— Двадцать тысяч наличными в конверте. Он положил его в бардачок моей машины своими собственными руками, где я его запер. Пускай утром люди займутся «пальчиками».

— Двадцать тысяч долларов?

— И еще шестьдесят после передачи кольца.

— И ты не взял их?

Мэлоуни не произнес ни слова. Он просто сидел и ждал, пока до Закари дойдет чудовищный смысл его вопроса. Наконец, агент прочистил горло, что-то пробормотал, кашлянул и продолжил:

— Я не то имел в виду.

— Конечно. Извините, что побеспокоил вас так поздно, но я хотел сообщить о произошедшем немедленно. И если Господь Бог в Его бесконечной мудрости и милосердии решит необходимым призвать меня к Его лону сегодня ночью, то я не хочу, чтобы кто-нибудь обнаружил этот конверт и подумал, что я имел отношение к грязным деньгам.

— Ах, ну, конечно, нет, — воскликнул Закари. — Естественно, нет, — голос его по-прежнему звучал более потрясенно, нежели удивленно.