Почему я люблю Россию - [4]
Первая неожиданность: по прибытии в Москву я не нахожу в багаже литургическую чашу, которую захватил с собой, а в коммунистической России купить новую невозможно — в Москве не было магазинов, где продавалась бы религиозная утварь. В глубине сердца решаю: я миссионер, оказался в затруднительной ситуации, в крайнем случае во время мессы буду пользоваться стаканом (не могу же я прожить целых два месяца без Святого Причастия!).
На следующий день я отправился в храм св. Людовика чтобы встретиться с настоятелем, довольно пожилым и почтенным священником: рассказал ему о том, что со мной произошло, и он одолжил мне запасную чашу. Теперь я мог совершать мессу в университете.
3 июля: начало занятий в поточной аудитории факультета филологии и иностранных языков. На летние курсы приехало около трехсот студентов. Нас приветствует ректор Университета, я прошу одного студента помочь мне понять, о чем он говорит, потому что сам я пока плохо улавливаю русские слова на слух.
После теста для определения уровня знаний нас распределяют на группы, и я, сам не знаю почему (наверное, из-за возраста), попадаю в группу продвинутого уровня.
Изучаю расписание занятий моего факультета и с удивлением вижу на первом месте курс научного атеизма. Я растерялся: вот это да! Мне, священнику, рукоположенному тридцать лет назад, придется слушать лекции по атеизму, более того, по научному атеизму? Несколько лет спустя мои будущие семинаристы и друзья расскажут мне, что им приходилось изучать диалектический материализм и без конца повторять: Бога нет. Тот, у кого было мужество сказать противоположное, встречал отпор марксистской тирании. Так, Ирина, защитив диплом по филологии, призналась кому-то, что верит в Бога. Ежедневно она участвовала в мессе; ей было тогда двадцать три года. Через несколько дней у дверей храма св. Людовика тайный сотрудник КГБ надел на нее наручники… Следующие долгие семь лет она провела в исправительно-трудовом лагере. Ирина рассказывала, что ее натруженные руки часто кровоточили, из-за боли она не могла заснуть и ночами молилась об обращении России и о Сталине. В сердце она простила всех, хотя эти семь лет означали крушение будущей карьеры: имея за плечами срок, она не могла работать преподавателем, дожила до восьмидесяти лет в бедности.
Убежден, что есть все основания после ее смерти начать канонический процесс по прославлению ее в лике блаженных. Свою жизнь Ирина провела в молитве, смиренно страдая за то, что подобно мученикам первых веков однажды исповедала: «Я — христианка». Когда кто-нибудь из священников в лагере подпольно совершал мессу, Ирина не приобщалась Святых Тайн, но прятала пресуществленные Дары в подкладке телогрейки, чтобы поклоняться Иисусу в Евхаристии днем и ночью, вынужденно бодрствуя из-за ломоты в руках. Жизнь многих ныне чтимых святых не была такой суровой. Ирина же в совершенном смирении приняла страдания, выпавшие на ее долю.
Итак, в год, когда я приехал в Москву, курс научного атеизма все еще был включен в расписание. Мы спросили у Светланы, нашей преподавательницы русского языка: «Сколько человек записалось на этот курс в академическом году?» Она искренне призналась: «Никто». Спонтанно мы все захлопали в ладоши, а уже в 1991 году научный атеизм был исключен из учебного плана, благодарение Богу!
Вместе с группой из двадцати иностранцев я приступил к изучению интенсивного курса русского языка и русской культуры; дома продолжал свои занятия, слушая кассеты и стараясь разговаривать на русском языке.
Самым волнующим моментом этим летом для меня была вечерняя месса. Около девяти часов вечера я и мои друзья (трое-четверо итальянцев) совершали литургию в моей комнате. В главном здании Московского университета, любимом детище Сталина, нет часовни. Месса — центр каждого дня, прожитого священником, за эти два месяца она была для меня поистине огромной радостью. Вечерами подоконник комнатушки общежития для студентов превращался в «алтарь». На подоконнике я устанавливал чашу и миссал, а когда возносил патену и чашу, передо мной были не мои дорогие монахини из веронской общины (всего тридцать сестер), а огромный освещенный мегаполис и десять миллионов человек. Это укрепляло мою молитву прославления: вечерняя месса, совершаемая за Россию, чаша, возносимая ради спасения всего мира.
Через несколько дней я отважился попросить ректора:
— В университете учатся иностранцы, нас триста человек, я — «служитель культа». Могу ли совершить в воскресенье литургию?
— Не возражаю. Наступила перестройка, можно делать что угодно, даже в университете. Только здесь нет церкви, — ответил ректор.
— Я знаю. Сталин храмы не строил, а разрушал.
Но ректор был умным человеком и предложил:
— Пожалуй, могу уступить Вам конференц-зал.
Поблагодарив его, я украсил зал цветами и повесил объявление на всех факультетах: 20 июля, в воскресенье, в 10 часов состоится христианское богослужение. Все было готово, однако сердце мое учащенно билось: что будет? Итак, я иду по коридорам, облаченный в литургические одеяния. Народ смотрит на меня как на марсианина, особенно потрясена был дежурная на моем этаже.
Владимир Фромер — писатель, журналист, историк. Родился в Самаре. В 1965 году репатриировался в Израиль. Участвовал в войне Судного дня. Был ранен. Окончил исторический факультет Иерусалимского университета. В 2004 году совместно с Марком Зайчиком был удостоен премии Федерации союзов писателей Израиля. Автор книг «Кому нужны герои», «Реальность мифов», «Солнце в крови», «Чаша полыни», «Хроники времен Сервантеса». В книге «Ошибка Нострадамуса» несколько частей, не нарушающих ее целостности благодаря единству стиля, особой ритмической интонации, пронизывающей всю книгу, и ощутимому присутствию автора во всех описываемых событиях. В первую часть ЗЕРКАЛО ВРЕМЕНИ входят философские и биографические эссе о судьбах таких писателей и поэтов, как Ахматова, Газданов, Шаламов, Бродский, три Мандельштама и другие.
Маргарет Тэтчер смело можно назвать одной из самых сильных женщин ХХ века. Несмотря на все препятствия и сложности, она продержалась на посту премьер-министра Великобритании одиннадцать лет. Спустя годы не утихают споры о влиянии ее политических решений на окружающий мир. На страницах книги представлены факты, белые пятна биографии, анализ и критика ее политики, оценки современников и потомков — полная документальная разведка о жизни и политической деятельности железной леди Маргарет Тэтчер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.
Книга посвящена выдающемуся политическому, государственному и военному деятелю Казахстана — Кенесары Касымову. Восстание, поднятое Кенесары, охватило почти весь Казахстан и длилось десять лет — с 1837 по 1847 год. Идеологические догмы прошлого наложили запрет на историческую правду об этом восстании и его вожде. Однако сегодня с полным основанием можно сказать, что идеи, талант и бесстрашие Кенесары Касымова снискали огромное уважение казахского народа и остались в его исторической памяти как одна из лучших страниц национально-освободительной борьбы казахов в XIX веке.
Граф Ф. Г. Головкин происходил из знатного рода Головкиных, возвышение которого было связано с Петром I. Благодаря знатному происхождению граф Федор оказался вблизи российского трона, при дворе европейских монархов. На страницах воспоминаний Головкина, написанных на основе дневниковых записей, встает панорама Европы и России рубежа XVII–XIX веков, персонифицированная знаковыми фигурами того времени. Настоящая публикация отличается от первых изданий, поскольку к основному тексту приобщены те фрагменты мемуаров, которые не вошли в предыдущие.