Почему любовь ранит? Социологическое объяснение - [82]

. На самом деле боль является неотъемлемым компонентом переживания безусловной любви и ее восхваления. По словам Феликса, героя Бальзака в романе «Лилия долины» (Le Lys dans la Vallée) (1835 г.): «Отчаянно любить — все равно счастье»[388].

Модель любви с первого взгляда — это слабое подобие эталона «чарующей» любви. Любовь с первого взгляда переживается как событие, неожиданно вспыхнувшее в жизни человека; она необъяснима и иррациональна; она возникает при первой встрече и поэтому не основана на накопленном в процессе знакомства когнитивном знании о возлюбленном. Скорее, она обусловлена целостной и интуитивной формой опыта. Она нарушает повседневную жизнь и вызывает глубокое душевное потрясение. Метафоры, используемые для описания этого душевного состояния, часто указывают на силу, которая является подавляющей и побеждающей (жар, магнетизм, гром, электричество). Такая разновидность «чарующей» любви одновременно спонтанна и безусловна, непреодолима и неизменна, уникальна и абсолютна. Этот идеальный тип романтической любви утверждает абсолютную неповторимость объекта любви, невозможность его замены другим, его несоизмеримость, отрицание (или невозможность) подчинения чувств расчету и рациональному знанию, полное подчинение любимому человеку и возможность (по крайней мере, потенциальную) пожертвовать своей жизнью ради него[389]. Этот псевдорелигиозный взгляд на любовь имел несколько светских культурных вариантов и, возможно, по этой причине, сохраняется на протяжении всей истории[390]. Он изменялся со временем, но его основные компоненты — святость, неповторимость, эмпирическая сила, безрассудность, отречение от собственных интересов и отсутствие независимости — остались в литературных моделях, которые захватили власть с распространением грамотности и появлением любовного романа.

Модернизм, однако, ознаменовал глубокое изменение в истории чарующей любви появлением подозрения к ней и отказа ее испытать. Следующий остроумный комментарий знаменитой Кэндис Бушнелл — автора собственной колонки, вдохновившей ее на написание книги «Секс в большом городе», легшего в основу одноименного американского сериала, — лишь одна из многочисленных возможных иллюстраций такого положения дел:

Когда вы в последний раз слышали, как кто-то говорил: «Я люблю тебя!» без привязки к неизбежному (если невысказанному) «как друг». Когда вы в последний раз видели, чтобы двое смотрели друг другу в глаза просто так, неосознанно? Когда вы в последний раз слышали, чтобы кто-то объявил: «Я по-настоящему, безумно влюблен»? Не задумывайтесь, просто подождите до утра понедельника[391].

Бушнелл выражает здесь совершенно сознательный, в высшей степени ироничный подход к любви, освобожденный от всяких иллюзий. Сожалея о таком положении дел, Морин Дауд, одна из самых известных комментаторов Нью-Йорк Таймс, писала: «В культурном, эмоциональном плане вся идея романтики ушла, исчезла, полностью утрачена»[392]. Я думаю, она имела в виду, что «очарованность» в любви и романтике мало кто разделяет. То есть, хотя любовь может оставаться очень значимым переживанием для большинства людей, она не затрагивает и не мобилизует личность целиком. Это, в свою очередь, вызывает вопрос: почему любовь утратила свою способность ощущаться как «очарованность», как отказ от разума и собственного «я»? Я утверждаю здесь, что потеря способности любви создавать романтические убеждения является результатом рационализации таких убеждений в трех областях: в науке, технике и политике.

Разочарование — это фундаментальный культурный, когнитивный и институциональный процесс эпохи модернизма, посредством которого вера организуется системами знаний, поведение определяется систематическими и абстрактными правилами, и, как утверждал Вебер, верность становится трудно поддерживаемой. Согласно Веберу, величайшей культурной силой, формирующей разочарование, является рационализация образа жизни: тот факт, что он все более «методичен», систематичен и контролируется интеллектом[393]. Рациональное действие регулируется сознательно, а не случайно, привычно или спонтанно; культурный источник такого самосознательного регулирования может быть религиозным, научным, политическим или экономическим. Рациональное отношение разрушает очарование, поскольку для того, чтобы узнать объект и приблизиться к нему, здесь используются систематические правила, независящие от субъекта и объекта познания, создавая тем самым разделение между ними и развенчивая знание, полученное эпифаническим (благодаря озарению), традиционным или интуитивным способом. Рациональное отношение подрывает основы всех верований (за исключением, возможно, веры в разум). Оно также имеет тенденцию подрывать трансцендентность, определяя действие как отношение средства и цели. Рационализация веры влечет за собой ослабление эмоциональности и веры в любовь. Согласно этому определению рационализации можно сказать, что ряд мощных культурных сил — наука, политический контрактуализм и технологии выбора видоизменили чувства и переживание любви, внесли свой вклад в ее рационализацию и, таким образом, в глубокое изменение процесса ее переживания субъектом. Именно взаимодействие и слияние этих трех сил, на мой взгляд, ответственны за угасание веры в романтическую любовь и возникновение двух структур чувств — неуверенности и иронии, глубоко преобразовавших способность личности переживать самозабвение и экстаз.