Почему любовь ранит? Социологическое объяснение - [77]
Нравственная структура самобичевания
Основная причина преобразования нравственной структуры вины связана с тем фактом, что противоречие между признанием и независимостью, в общем и целом, устранено с помощью повышенного внимания к независимости посредством терапевтических способов самоконтроля. В терапевтической культуре независимость приобретается тогда, когда субъект способен понять, насколько его прошлое определяет его настоящее. Это, в свою очередь, подразумевает объяснительную модель, в которой неудачи должны рассматриваться как проявления и даже вторжения травмирующих или неразрешенных событий прошлого, которые субъект призван осознать и контролировать. Значительная часть психологических советов утверждает, что если ощущение брошенности, пренебрежение или отстраненность любовников (или угроза этого) причиняют так много боли, то это потому, что обеспокоенный человек имел травмирующий детский опыт, в котором он испытал (реальный или воображаемый) отказ, пренебрежение или отстраненность. Таким образом, даже если терапия и не ставит своей целью возложить на субъектов ответственность за их неудачи, на практике она требует, чтобы они находили причины этих неудач в собственном прошлом и в своем отказе решать личные проблемы с помощью самоанализа и самопознания. Утверждая, что мы всегда являемся добровольными, но слепыми пособниками своей судьбы, терапия возлагает на личность некоторую степень ответственности за свои неудачи и за отказ от любых форм зависимости. В то время как для социологов зависимость является неизбежным следствием того факта, что мы являемся социальными существами и, следовательно, не патологическим состоянием, по мнению психологов, зависимость должна быть устранена, а выбор «эмоционально недоступных» партнеров всегда указывает на неполноценность того, кто делает выбор. Например:
Чуть более двух с половиной лет назад ко мне вдруг пришло осознание того, что я не только люблю Мистера Недоступность (эмоционально недоступного мужчину), но и боюсь обязательств, что незаметно для меня разрушает все мои отношения. Я поделилась своими идеями с окружающими и до сих пор изумлена количеством женщин, похожих на меня (курсив мой. — Автор)[369].
Или:
Мне потребовалась уйма времени, чтобы перестать винить мужчин и начать брать на себя ответственность за мою низкую самооценку и за то, как это отражается на моем выборе мужчин (курсив мой. — Автор)[370].
Вот и Ирэн, процитированная ранее, снявшая со счетов все свои сбережения, чтобы присоединиться к своему парню, только чтобы обнаружить, что он к ней остыл, объясняет, почему она чувствовала себя влюбленной в него даже после того, как они расстались.
Корр.: Вы можете это объяснить?
Ирэн: [Долго молчит] Я знаю, это противоречит здравому смыслу, но в глубине души я чувствовала, что это моя вина. Что я, должно быть, сделала что-то, что заставило его убежать от меня.
Корр.: И что же?
Ирэн: Например, слишком любила его, и была слишком доступна. Я не знаю. Понимаете, мое гребаное детство испортило мне жизнь. [Смеется]
В культурном отношении эти женщины вынуждены брать на себя вину (преподносимую как «ответственность») за то, что они пытаются строить отношения с труднодоступными мужчинами, и еще обвиняют себя в «слишком большой любви». Здесь формируется косвенное психологическое представление о том, что личность ответственна за неправильный выбор и за то, что она действительно нуждается в заведомо социальной основе признания и ценности. Давайте рассмотрим еще одно интервью с 31-летней Ольгой, которая работает в рекламе:
Корр.: Можете ли вы сказать, что находите трудным в своих отношениях с мужчинами?
Ольга: Да, с легкостью могу сказать, что я никогда не знаю, как себя вести. Если вы слишком деликатны, вы боитесь выглядеть отчаявшейся; если вы спокойны, вы говорите себе, что недостаточно поощряли его. Но знаете, по природе своей я склонна быть милой, показывать парню, что я хочу его, но так или иначе я всегда чувствую, что именно это и отпугивает.
В некоторых направлениях теории психоанализа идеальная личность должна быть способной сочетать независимость и преданность, но популярная версия терапии — та, которая советовала «слишком сильно любящим женщинам» любить меньше и обещала силу «самоуважения» и «самоутверждения» — сделала независимость центром личности и межличностных отношений. Терапевтическое убеждение называет главную трудность модернизма — иметь устойчивое чувство собственного достоинства, призывая участников, особенно женщин, формировать любовь к себе и, что еще хуже, осознать неуместным любить так, как женщин обычно учат любить, т. е. открыто проявляя заботу. Ценность рассматривается в основном как внутренняя проблема личности, а не как проблема признания, которое по определению не может быть порождено самим собой. Таким образом, тема «любви к себе» значительно усиливает тему независимости и еще больше запутывает личность, провоцируя ее нести бремя неудач любви. Именно эта моральная и культурная структура объясняет коренное преобразование структуры вины, ответственности и подотчетности, произошедшее в современных отношениях. Рассматривая вопрос о том, как справиться с тревогой и неуверенностью, присущими процессу поиска, многие советы популярной психологии, таким образом, странно похожи на советы, предоставленные чрезвычайно популярными «Правилами»
