Почему исповедуются короли - [94]

– Вы сами вырезали сердце, так ведь? Для этого и пошли туда с Армицем. Он не смог заставить себя такое сделать. И тогда это сделали вы.

– Да.

Он и раньше догадывался, как все было, но ее спокойно прозвучавшее признание заставило чудовищный факт казаться еще чудовищней. Себастьян против воли представил, как эта изящная, весьма привлекательная женщина в темном вонючем переулке варварски кромсает еще теплое тело Дамиона Пельтана, чтобы вырвать у него сердце.

– Вы же думали, что Пельтан является пропавшим дофином, единственным выжившим сыном замученного короля Франции, и все же убили бы его, если б вас не опередил кто-то другой. Почему?

Леди Жизель подняла брови.

– А вы не понимаете? Он же абсолютно не годился, чтобы править. Приличествующего принцу воспитания он не получил, к тому же разум его был безнадежно развращен влиянием революции. Возвращение Бурбонов на трон Франции не должно повлечь воцарение недостойного.

– Но вы предназначили сердцу этого недостойного почетное место среди королевских гробниц в Валь-де-Грасе?

– Все-таки он сын Святого Луи.

– А Мария-Тереза? Ей известно, что вы хотели убить мужчину, в котором она признала своего брата?

Вместо ответа леди Жизель повернулась к священнику.

– Прошу вас, отец, продолжайте службу. – А Себастьяну бросила: – Теперь можете уйти.

Себастьян выдохнул тихо и гневно.

– Я не уйду без сердца Дамиона Пельтана. Это его сестра должна решать, что делать с останками.

– Нет, – покачала головой леди Жизель. – Его имя не Дамион Пельтан, а та женщина ему не сестра.

– Ошибаетесь, – сказал Себастьян, подступая.

Вероятно, ему уже никогда не удастся доказать, что шевалье д’Армиц убил и полковника Фуше, и молли Джеймса Фаррагута. Тем более невозможно доказать, что шевалье действовал по приказам этой женщины. Себастьян не видел, за что еще можно уцепиться. Но будь он проклят, если позволил ей уложить сердце Дамиона Пельтана в памятник, посвященный династии, которую тот презирал.

– Отдайте мне сердце, – потребовал он.

– Мсье, – запротестовал священник, пытаясь шагнуть между ними.

– Извините, отец... – начал было Себастьян, но тут леди Жизель сильным толчком повалила на него священника.

– Ад и преисподняя! – выругался Себастьян и принялся помогать старику утвердиться на ногах, тогда как Жизель развернулась и побежала к выходу из часовни.

Одной рукой она приподымала тяжелые юбки своего платья, а второй – крепко прижимала к боку урну. Почти добежав до дверей, она, очевидно, вспомнила, что те заперты. Лишь мгновение поколебавшись, развернулась, чтобы ускользнуть через ризницу. Но Себастьян уже отставил мычащего священника в сторону и двинулся ей наперехват. Полоснув его яростным взглядом, леди Жизель свернула и бросилась по узкой деревянной лестнице на западную галерею.

Себастьян поспешил за ней, шагая через две ступеньки. Когда он поднялся на скрипучий помост, она стояла у деревянных перил, подняв урну, как оружие.

– Не подходите ко мне, – сказала она с пугающим спокойствием.

Он шагнул вперед.

– Я не причиню вам вреда. Просто отдайте мне сердце.

Она покачала головой.

– Вы спрашивали, откуда мне известно имя мебельщика, Баллока. Что ж, я вам скажу. Я нарочно свела с ним знакомство. Рассчитывала, что он может оказаться полезным, отвлекая всяких надоедливых личностей – вроде вас, – сующих нос в наши дела. Вот почему, прежде чем прийти сюда, мой кузен наведался в мастерскую на Тичборн-стрит – он хотел убедиться, что Баллок знает о ребенке. Представьте, этот громила крайне зол на вас. Поклялся, что отомстит и вам, и Алекси Соваж.

– Сын Дамиона Пельтана в безопасности. – Себастьян сделал к ней шаг, потом еще. – Баллоку до него не добраться.

Ее высокий, звенящий смех разнесся по маленькой часовне. Дождь барабанил по крыше, порывистый ветер волнами налетал на окна.

– Глупец, я не про Ноэля Дюрана говорю. Что мне за интерес в ублюдке принца? Я говорю о вашем ребенке. Вашем будущем ребенке.

Себастьян дернулся, чувствуя, как мороз пробежал по коже.

– Баллок убьет их, – сказала она с холодным торжеством. – Убьет ребенка и его мать.

Себастьян сделал к ней еще один шаг.

– Я вам не верю.

– Это будет величайшая месть из всех возможных, не так ли? – усмехнулась леди Жизель и обрушила тяжелую урну ему на голову.

Острый край серебряной ручки взрезал кожу, горячая кровь хлынула на лицо. Себастьян поднял руку, чтобы отстранить нападавшую, но она снова ударила его урной, ее черты исказились яростью, ненавистью и безрассудной решимостью.

С залитыми кровью глазами Себастьян оттолкнул женщину. Она шатнулась назад, потеряла равновесие и навалилась спиной на перила галереи. Себастьян услышал треск ломающегося дерева и, отерев глаза, увидел, как ужас осознания наполнил ее лицо.

Трухлявые перила, не выдержав, развалились. Леди Жизель, уцепившись одной рукой за балясину, повисла в воздухе. Отпусти она урну, схватись второй рукой, возможно, и спаслась бы. Но нет, она держала свою добычу до конца, даже падая с гневным криком в ворохе взметнувшихся черных юбок.

– Mon Dieu! – возопил священник, когда она с хрустом рухнула на каменные плиты.