Поцелуй женщины-паука - [4]

— Так что, Ирена — женщина-пантера?

— Просто эта история вселяла в нее ужас, когда она была маленькой: а вдруг и она пантера? — и этот страх остался.

— А та, в ресторане, что она сказала?

— Вот и архитектор спрашивает Ирену о том же. А она, исступленно обнимая его, рыдая, говорит, что та подходила лишь поздороваться с ней. Но потом она набирается мужества и рассказывает: женщина говорила на ее родном языке и сказала, что, едва взглянув на лицо Ирены, сразу поняла, что они сестры, и велела ей помнить об этом и остерегаться мужчин. Архитектор смеется: «Разве ты не понимаешь, она узнала тебя, потому что земляки всегда узнают друг друга, куда бы их ни занесло. Если я увижу американца в Китае, я подойду к нему и поздороваюсь. А поскольку она женщина, к тому же несколько старомодная, она и дала тебе такой наказ — остерегаться мужчин».

Он говорит, и Ирена успокаивается. Она больше не нервничает, и глаза у нее начинают слипаться. Он укладывает ее на диван, подсовывает под голову подушку и приносит одеяло со своей кровати. Она быстро засыпает. Он идет к себе в комнату, и сцена заканчивается тем, как он в добротной, но не очень дорогой пижаме стоит на пороге своей комнаты и любуется Иреной. Потом закуривает трубку и продолжает задумчиво смотреть на спящую. Горит огонь в камине, нет, не помню, свет, наверное, идет от лампы на ночном столике. Когда она просыпается, огня уже нет, лишь тлеют угольки. Занимается заря.

— Она просыпается от холода, как и мы.

— Нет, не от холода. Так и знал, что ты это скажешь. Ее будит пение канарейки. Сначала Ирена боится подходить к клетке, но потом ей кажется, что птичка вполне безмятежна, и она решается. Затаив дыхание, приближается и сама успокаивается, видя, что канарейка ее совсем не боится. Ирена идет на кухню, делает тост с маслом, берет хрустящие хлебцы и…

— Не надо о еде.

— И пончики…

— Я серьезно. Никакой еды и никаких голых женщин.

— Ладно, она будит его, и он так счастлив видеть ее у себя в хорошем расположении духа, что спрашивает, не хочет ли она остаться здесь навсегда.

— Он в кровати?

— Да, она принесла ему завтрак в постель.

— А я не любил завтракать в постели — мне надо сначала почистить зубы. Извини, продолжай.

— Так вот, он хочет поцеловать ее, но она не позволяет.

— У него изо рта воняет — он же зубы не почистил.

— Если ты будешь издеваться, всё — рассказ окончен.

— Ладно, прости, я слушаю.

— Он спрашивает, хочет ли она выйти за него замуж. Она отвечает, что да, очень хочет и хочет остаться у него навсегда, ей здесь так хорошо. Она осматривается и видит, что на окнах висят портьеры из темного бархата, она раздвигает их, и свет заливает комнату. А за портьерами — прозрачный тюль. А потом мы видим все старинное убранство комнаты. Она спрашивает, кто выбирал такие красивые вещи, и, кажется, он рассказывает ей, что это его мама, и что он ощущает ее присутствие в этих вещах, и что она вообще была очень хорошей матерью и наверняка полюбила бы Ирену как родную дочь. Ирена подходит к нему и целует его почти с благоговением, знаешь, как целуют икону. В лоб. И просит никогда не покидать ее — она хочет остаться с ним навсегда и каждый день, просыпаясь, видеть его рядом… Но прежде чем стать его женой по-на-стоящему, она просит дать ей немного времени, чтобы прошли все страхи…

— Ты понимаешь, в чем тут дело?

— Она боится превратиться в пантеру.

— А по-моему, она просто фригидна и боится мужчин. Или боится секса и поэтому придумывает невесть что.

— Может, помолчишь немного? Он соглашается, и они женятся. И в первую брачную ночь она спит на кровати, а он на диване.

— Сторожит мамину мебель?

— Говорю серьезно: будешь издеваться — не стану ничего рассказывать. Мне фильм очень нравится. К тому же он мне не просто так нравится, я как раз хотел тебе сказать одну вещь, но теперь не скажу.

— Да ладно, скажи.

— Нет, я хотел, но ты смеешься, а меня это, честно говоря, выводит из себя.

— Почему? Мне фильм тоже нравится, но тебе-то хорошо — ты рассказываешь, а мне ведь тоже иногда хочется хоть слово вставить. Думаешь, легко молча слушать тебя часами?

— Я думал, тебе будет не так скучно, да и заснуть легче.

— Да, верно, время это убивает и заснуть помогает.

— Ну так?

— Понимаешь, если ты не против, я хотел бы обсудить кое-что, поговорить о том, что ты рассказал. Не против?

— Если будешь издеваться над фильмом, который мне нравится, — против.

— Да нет, я не издеваюсь, а просто хочу обсудить. Например, мне интересно, как ты представляешь себе мать этого архитектора.

— Ты больше не будешь смеяться?

— Обещаю.

— Ладно… Я даже не знаю, думаю, она очень хороший человек. Прекрасная женщина, которой все в жизни удавалось, которая постаралась сделать счастливыми своих детей и мужа.

— Ага, думаешь, она целыми днями занимается уборкой?

— Нет, я вижу ее безукоризненно одетой, на ней платье с высоким воротником и кружевами, которые прикрывают увядшую шею. Она из тех редких женщин, которые при всей своей серьезности никогда не теряют некоторой доли кокетства. Невзирая на возраст, они остаются женщинами и желают нравиться.

— Да, всегда безукоризненна. Отлично. У нее есть слуги, которых она эксплуатирует, потому что у них нет другого выхода, кроме как прислуживать за гроши. Понятно, что она была счастлива с мужем, который, в свою очередь, эксплуатировал ее, заставлял исполнять его малейшие прихоти, держал дома, как рабыню, ждущую своего хозяина…