Поцелуй шипов - [22]

— Это обязательно должен быть Мар? Или может быть человек? В формуле ничего не говориться о Марах, — неуверенно высказал он свои мысли.

Колин долго на него смотрел, он не торопился, разглядывая его, прежде чем ответить с загадочным выражением лица.

— Вы исчадия ада, ты и Елизавета.

Лицо Тильманна скривилось в дерзкую усмешку. Ему понравилось, что Колин назвал его исчадием ада, но как бы я не сопротивлялась моей головной боли, она мешала понять, что произошло только что.

— Вы хотите поехать в Италию? — поменял Колин так резко тему, что я сомневалась, состоялся ли вообще короткий диалог между ним и Тильманном. При слове «Италия» Джианна и Пауль оторвали свои усталые глаза от окна, как будто мамина возня на несколько минут привила их в своего рода транс. Но это не мама. Это Колин. Он отключил их. А они даже не заметили. Возможно такое состояние, со времени атаки Францёза, стало для Пауля нормой. Он больше не любил ездить на машине, потому что всё чаще впадал вечером в микросон. Ещё одно из многих последствий.

— Да, в Италию, — механически подтвердила Джианна. — У моего отца есть коттедж, ничего особенного и довольно уединённый. Почти нет туристов. В Калабрии. — Когда она поняла, что только что сказала, то испуганно закрыла рот рукой. Не желая этого, она показала нам джокер потому что была не сосредоточена.

— Но это ведь гениально! — воскликнула я, прежде чем Джианна успела передумать. Именно на что-то подобное я и надеялась. Теперь ей придётся поехать вместе. Не только Пауль нуждался в ней, мне она тоже нужна. Я никогда бы не осмелилась сказать ей об этом, но это так. Она была моей единственной подругой.

— Нет, я так не думаю, — умерила Джианна мой пыл — Ключ лежит у моего отца в Адриатике, и я получу его только тогда, когда наконец пообещаю, что выйду замуж за итальянца и рожу по меньшей мере трёх bambini [2].

Я захихикала, и это умножило тянущую боль в виске, так что меня чуть не вырвало от боли, а по щекам пронеслась горячая волна. Автоматически я схватила прохладную руку Колина, и приложила его пальцы ко лбу, также автоматически он нежно провёл по моим опухшим венам. Потом коснулся пореза на затылке, и тот начал покалывать. Я коротко увидела перед собой, как кожа полностью закрывается, и остаётся только тонкий, белый шрам. Колин вылечил меня. Вздох облегчения сорвался с губ. Я чувствовала, что другие смотрят на нас, пленённые нашей внезапной нежностью, но существовали только мы, мы вдвоём. Колин и я. «Колин», подумала я с тоской. «Вот и ты наконец…» Но прежде чем я смогла опереться на него, его рука превратилась в безжизненный кусок льда. Я испуганно отпрянула, опустила веки и упёрлась ногами в пол, чтобы подавить дрожь, которую вызвало холодное презрение в его глазах. Презрение, которое должно было помешать нашему счастью, спасти нас. Мне так надоела эта игра.

— Выпей аспирин или парацетамол, Эли, — сочувственно посоветовал мне Пауль.

— Уже сделала. Даже две таблетки. Не помогли, — ответила я слабо. — Я справлюсь.

Но когда мама распахнула дверь и бросилась к нам, как фурия, боль опять вскипела, такая сильная, что я тихо застонала. Колин заглушил стон грохотом посуды, которую складывал друг на друга. «Мне нравятся твои стоны», сказал он мне на Тришене. Также стоны от боли, потому что они очень похожи на другие. Голос мамы тут же разрушил мои тёплые воспоминания и покалывание в животе.

— Если вы думаете, что я отель, ресторан, кошачий пенсион и прачечная в одном лице, то вы обманываетесь! Это ясно?

— Ой-ой, — пристыженно прошептала Джианна. — Мия, я… ой-ой…

— Я не позволю вам просто так поехать в Италию. Здесь речь идёт о моём муже и у меня есть право…

— Может, я могу помочь вам посадить дерево, госпожа Штурм? Земля в Вестервальде действительно очень тяжёлая и глинистая, — обходительно прервал её Колин и встал.

— Да, если хотите, пожалуйста, — ответила мама растерянно и последовала за ним в сад, как собачонка. Как специалист, Колин вгонял лопату в землю и несколько раз капнув, раскопал достаточно места для корней, которые не менее умело разместил, укрепил, а затем обрезал несколько ветвей. Голоса обоих приглушённо доносились до нас. Я подошла к двери, чтобы подслушать несколько слов.

— … мне бы тоже не хотелось тащить по жаре 600 килограммовую Фризскую лошадь, — услышала я, как сказал Колин, удивляясь по меньшей мере точно также, как трое других этому причудливому посещению сада. В первую очередь оно служило для того, чтобы вместе посетовать на непослушных детей, сидящих наверху в оранжереи. Согласованно, мама и Колин шагали от грядки к грядке, возле которых Колин здесь и там что-то объяснял, срывал завядшие листья, прежде чем в конце концов начал возиться с насосом нашего ненавистного фонтана, который каждый второй день забивался.

— Он обрабатывает её, — удивлённо отметила Джианна. И имела в виду точно не насос, а мою мать. Да, мама больше уже не выглядела как львица, которая защищает своих детёнышей. Её плечи расслабились, и иногда она даже улыбалась. В первый раз я спокойно смотрела на то, как Колин делал то, о чём всегда говорил папа: он манипулировал.