Поцелуй сатаны - [7]

У девушки даже глаза заблестели от возбуждения. Она присела на край тахты, на которой под тонким клетчатым одеялом лежал Уланов. На бедро поставила хрустальную пепельницу с собачкой, разительно похожей на того самого песика, который нынче повстречался Николаю. Ноги у Ларисы полные, колени круглые с нежной гладкой кожей. Запах сигареты раздражал его, но приходилось терпеть. У него дома, на Марата, Лариса не курила. Там она вообще держалась скромнее и спешила поскорее в ванную одеться, подкраситься. Бабушка редкий вечер не ходила в театр, так что часа два-три после восьми у них было.

— Чем он занимается? — после затянувшейся паузы поинтересовался Николай.

— Павлик? — улыбнулась Лариса, — Он писатель.

— На кооперативных началах пишет книги? И сам их издает?

— Павлик пишет видеофильмы для любителей, — пояснила Лариса. — У него круглые сутки работают несколько видеомагнитофонов, накручивая десятки, сотни рублей. От клиентов нет отбоя. Он в сутки может заработать двести-триста рублей. Ты разве не знаешь, что трехчасовая кассета с видеофильмами стоит сто рублей?

— Вот, значит, какой он писатель! — рассмеялся Николай. — А что же ты будешь у него делать? Заряжать видеомагнитофоны кассетами?

— Посмотри, что мне Павлик подарил? — Лариса сунула ему под нос длинный острый палец с розовым ноготком и золотым колечком с маленьким бриллиантом, — Знаешь, сколько стоит? Три рубля!

— Рубля?

— Триста рублей, дурачок! — рассмеялась девушка, — А ты мне на восьмое марта преподнес букетик гвоздик.

Николай вспомнил, что за этот букетик из трех гвоздик он заплатил на Кузнечном ровно десять рублей пятьдесят копеек! А что делать? И люди, скрипя зубами от бессилия и злости, платили, сколько запросят. Это был самый настоящий разбой в Ленинграде! Продавцы цветов, наверное, собрали в Международный женский день самую богатую денежную жатву за весь год.

— Куда же мне с твоим Павликом тягаться, — вздохнул Николай.

— А ты и не тягайся, мой милый! — Лариса взъерошила ему густые русые с желтизной волосы на лобастой голове — Он будет моим мужем, а ты…

— Счастливым любовником? — продолжил он.

— Тебя что-то не устраивает? — серые глаза ее сузились и посуровели, — Может, это я тебе каждый день названиваю? Требую встречи?

— Извини… Я как-то еще не привык к роли отставного любовника.

— Как видишь, я тебя еще не отставила…

Она змеей залезла под одеяло, прижалась к нему, властно поцеловала. Ее проворные холодные пальцы заскользили по его телу. И эти легкие прикосновения были ему приятны. Что говорить, он привык к ней, к ее щедрому телу, требовательным ласкам, даже к равнодушию.

— У тебя гладкая кожа, — замурлыкала Лариса. Когда на нее в эти моменты накатывала грубоватая нежность, она всегда по-кошачьи мурлыкала и присюсюкивала, называя его лапой, котиком, пусей, барсиком, что коробило Николая — Если ты будешь паинькой, то твоя Ларисочка никогда тебя не бросит…

Женщиной она, конечно, была опытной и ласковой, ну а на дурацкие словечки, вроде пусика и барсика, можно и не обращать внимания…

Лариса как виртуоз-дирижер руководила Улановым в постели, в эти сладостные минуты у нее хватало благоразумия не сюсюкать и не произносить пошлых фраз, однако ее руки, движения красноречивее любых слов вели их обоих по проторенной дорожке к высшему пику наслаждения. А потом… потом опустошенный и тоже равнодушный, он лежал на смятой простыне и тупо смотрел на потолок, мечтая лишь об одном: чтобы Лариса, вернувшись из ванной, не заговорила и больше не дотрагивалась до него. Уж в который раз он ловил себя на мысли, что после бурного завершения их редкой в последнее время любви ему хочется поскорее одеться и уйти отсюда, но он знал, что женщина это почувствует и обидится. И он молча лежал и разглядывал на сероватом высоком потолке с простенькой рожковой люстрой пятнышко, напоминающее божью коровку.

— Коля, почему ты не захотел на мне жениться? — юркнув под одеяло, спросила Лариса. Ноги у нее холодные и влажные. — Ведь нам так хорошо вдвоем…

— Иногда, в постели… — про себя продолжил он — А стоит тебе ротик раскрыть, и мне становится тошно, дорогая… «кошечка».

А вслух произнес:

— Ты бы все равно от меня ушла. Ну кто я? Ты сама сказала — неудачник…

— Я не про тебя, вообще… — вяло запротестовала она.

— Меня турнули из школы… Да что нынче это за профессия — учитель? Когда любой кооператор в десять-двадцать раз больше зарабатывает, продавая на углу с лотка блинчики с саго или кукурузные брикеты… Да и учить по старым учебникам уже просто стыдно. А новых не написали. Чему ребятишек десятилетиями учили, что вдалбливали в головы — все это был бред сивой кобылы, ложь!

— А кто тебе мешает заняться бизнесом? — Лариса направила на него прищуренный серый глаз с коричневым пятнышком у самого зрачка. Глаза у нее небольшие, и она удлиняет их к вискам тушью.

— Ну, деньги — еще не самое главное в жизни…

— Про это я в книжках читала, — вставила она. — В старых лживых книжках, которые давно уже умные люди выбросили на свалку, вернее, сдали в макулатуру.

— Торговать я не буду, — сказал Николай, — Со школой, пожалуй, тоже все кончено.