Поцелуй сатаны - [5]

— Выйди из класса, Ляпин! — повысил голос Николай Витальевич.

— Я хочу еще про Катю-проститутку послушать… — осклабился Ляпин.

И тут самообладание покинуло Уланова, — наверное, для преподавателя это большой недостаток, — он подошел к ухмыляющемуся парню, схватил его за руку, как гвоздь из трухлявого дерева, выдернул из-за парты и почти на весу выволок в гулкий коридор, а там… не удержавшись, дал низкорослому пакостнику такого пинка, что тот, пролетев метра три, врезался прыщавой мордой в массивную доску объявлений… Как позже выяснилось, он рассек до крови скулу и набил несколько шишек на голове. Надя Силина у директора отрицала, что Ляпин залезал на уроке к ней под юбку, мол, преподаватель почему-то невзлюбил Мишу и вот сорвал на нем свое зло… Написали в гороно возмущенное письмо родители Ляпина. Были из гороно две комиссии, допрашивали Уланова, учащихся. Директор смотрел на него волком… В общем, Николай Витальевич вынужден был уйти из школы. Вот почему три месяца он без работы. Директор, Миша Ляпин, Надя Силина плюс педагогический совет начисто отбили у него охоту заниматься преподаванием. Кстати, в школе произошел незадолго до этого такой случай: учительница математики получила на уроке записку от семиклассницы: «Розалия Семеновна, что делать? Мне тринадцать лет, а я жду ребенка!». Учительница зачитала эту записку перед всем классом. Девочка, выйдя после уроков на улицу, бросилась под машину и только чудом осталась жива, но в школу больше не вернулась.

Нет, Уланова в школу не тянуло. Выходит, напрасно он заканчивал педагогический институт? После десятилетки хотел поступить в университет на отделение журналистики, но не прошел по конкурсу. Чтобы «заработать» стаж, два года служил в газете курьером. Последние полгода писал информашки и статейки на спортивные темы. Вроде, получалось. Но документы подал в педагогический. И был принят. После института всего и поработал-то в средней школе год. И после армии семь месяцев. А теперь вот безработный. В газетах утверждают, что в России нет безработицы… Может, он, Уланов, единственный безработный в своем отечестве?..

Николай полистал Соловьева и отложил в сторону: философ не ответит ему на простой вопрос, куда пойти работать, чем заняться. Вот скоро вернется бабушка из магазина, ничего не скажет, но во взгляде ее можно прочесть осуждение: дескать, сколько же ты, здоровенный мужчина, будешь слоняться без дела?..

Пожалуй, лучше уйти из дома. Натягивая брюки, свитер, Николай размышлял, куда пойти. К Ларисе? — Не стоит. Она, видно, всерьез решилась на замужество. Не надо ей мешать устраивать личную жизнь. На Ларисе Пивоваровой он не хотел бы жениться, да она и не пойдет за него. Лариса — девушка с запросами, зачем ей безработный, когда полно женихов с тугой мошной? Кооператоры… Наверное, есть среди них и честные люди, но больше жуликов. Бабушка дала ему семь рублей и попросила купить в кооперативном ларьке у Некрасовского рынка копченого палтуса. Так молодой разбитной продавец положил плоскую золотистую рыбину на весы, а сам за хвост придерживает, чтобы больше потянула… Уланов чуть было ему морду не набил. 17 рублей дерет за килограмм и еще жульничает!.. А другие? На Старо-Невском неподалеку от Московского вокзала — ярмарка. Когда Николай еще был при деньгах, купил Ларисе две коробки конфет — «грильяжу» и «птичьего молока». Все конфеты оказались с браком: «грильяж» — пережженным, а «птичье молоко» рассыпалось в руках.

У Ларисы хорошая фигура, пышные каштановые волосы, приятная улыбка. Она — приемщица заказов в ателье по ремонту верхней одежды на улице Жуковского. Там Николай тоже разок сдавал свои порванные джинсы в ремонт. Одно время, еще до армии, ему казалось что он влюблен, а когда вернулся и встретились, будто кошка пробежала между ними. Какой-то другой — деловой, озабоченной, меркантильной стала Лариса Пивоварова. Да и вообще за эти последние два года что-то в мире перевернулось: вдруг все вокруг заговорили о деньгах, вещах, видеотехнике, автомобилях, гарнитурах… И раньше это было, но не до такой степени. Многие знакомые Николая кинулись в предпринимательство. Историк, с которым на одном курсе в институте учились, продает с деревянного лотка сладкие кукурузные брикеты, другого — школьного приятеля — встретил в Апраксином дворе, где он бойко торговал пластмассовыми деталями к различным маркам автомобилей…

Из окна Уланов видел, как трое краснолицых мужчин, распаренных после бани, прямо на улице пьют из темных бутылок пиво. У гастронома выстроилась длинная очередь, наверное, сосиски выбросили. Накинув на плечи куртку, Уланов вышел на площадку. Замкнул дверь на два замка, рысью спустился с третьего этажа вниз. Небо низкое, пасмурное, под ногами слякоть, того и гляди опять дождь со снегом посыплется сверху. Вдоль тротуаров поблескивают лужи, прохожие держатся ближе к зданиям: машины, проносящиеся мимо, могут обдать грязными брызгами. Длинноухая серая собачонка сгорбилась у каменной тумбы и тоскливо смотрела на прохожих. Судя по всему, бездомная, даже ошейника нет. Увидев Николая, подняла голову, заелозила грязным хвостом по асфальту. «Свой свояка видит издалека…» — мрачно усмехнулся про себя Уланов. И впрямь, собачонка затрусила вслед за ним. Правда, на почтительном расстоянии. Опытный песик, знает, что можно и пинка схлопотать. Впрочем, Николай ко всем живым тварям относился доброжелательно. У животных, в отличие от человека, коварства и подлости нет.