Поцелуй под омелой - [8]

— Я не стану обыскивать кузена Такера!

В гостиной десять пар глаз уставились на севшего в центре Такера. Сначала ему рассказали, что приняли его за какого-то дальнего, давно забытого родственника. И вот сейчас все сидели молча, ожидая его объяснений.

Эти люди ему нравились. Был бы он сам столь же терпелив и чуток, если бы кто-то проник в его дом? Поведение Рут, конечно, походило на то, как повел бы себя он сам, только у нее не хватило решимости, образно говоря, схватить его за шиворот и выкинуть за дверь. Вместо этого она сидела тут со всеми, и глаза ее метали молнии. Она ему не верила, и он ее хорошо понимал.

Такер сорвал с елки нитку мишуры и стал накручивать на палец, собираясь с мыслями.

— Впервые я пришел в этот дом, когда мне было десять лет, — начал он. Он рассказал, как постепенно стал считать Ньюландов своей семьей, а старинный плантаторский дом — своим родным домом. И вот ему захотелось приехать сюда, чтобы погрузиться в счастливые воспоминания.

На лице Рут по-прежнему было написано недоверие. Все, как она видела, верили каждому слову Такера, а вот она не могла. Например, его утверждение, будто он большая шишка, исполнительный директор, никак не сочеталось с тем, как он был одет — джинсы и кожаная куртка, — когда появился на пороге. И как они умудрились ничему не научиться на горьком опыте тети Ширли?

— А что насчет чердака?

— Дойду и до него.

Нитка мишуры продолжала накручиваться на его палец, и Рут подумалось, что таким же образом рассказчик собирается обвести вокруг пальца и ее родных.

— Крис Ньюланд был моим самым лучшим другом, — продолжал Такер. — Он был мне как брат. Нам исполнилось одиннадцать, когда мы решили скрепить нашу дружбу клятвой на крови. Мы положили листок в конверт и запечатали его кровью. — Он повернулся к Рут. — Его-то я и искал на чердаке. Мы спрятали его под плохо закрепленной доской.

Такер выглядел потрясенным. На мгновение у Рут защемило сердце. Но она тут же вспомнила, что притворщики умеют быть очень убедительными.

— И с чего же вы, через столько лет, вдруг взяли и приехали, чтобы найти свой конверт?

— Отстань от мальчика, — проворчала тетя Ширли. — Ты что, не видишь, он расстроен?

Но ведь должен же тут хоть кто-то сохранять способность мыслить здраво? Как они не понимают, что она заботится об интересах всей семьи?

— Все в порядке, — сказал Такер, обращаясь к тете Ширли и при этом скосив глаза на Рут. — На ее месте я спросил бы о том же. — Он повернулся лицом к девушке. — Я приехал не за конвертом. Как я уже говорил, мне хотелось тишины и покоя. — Он тяжело вздохнул и продолжил рассказ: — Крис и его родители погибли в автокатастрофе в прошлое Рождество. Когда я попал в этот старый дом, меня захватили воспоминания. Вспомнил я и про нашу с Крисом клятву.

Тетя Ширли поднялась, давая понять, что допрос окончен.

— Голубчик, если вы хотите тишины и покоя, вы его получите. Идите к себе в комнату, а я строжайшим образом прикажу всем вас не беспокоить. Если вам не хочется садиться с нами за стол, скажите, и я буду приносить еду наверх.

— Тетя Ширли! — Рут не верила своим ушам. — Но зачем нам в доме совершенно посторонний человек?! Вы даже не знаете, правду ли он говорит. А что, если у него криминальное прошлое или… нелады с психикой? — Немедленно сообразив, что она сейчас сказала, Рут немного виновато посмотрела на Такера. — Не обижайтесь, мы уже пару раз обожглись.

— Знаешь, — весело проговорил Орен, — у него и в самом деле, должно быть, с головой не все в порядке, если он выбрал наш дом.

Такер усмехнулся. Шутки, подковырки, шум и суета… все очень напоминало счастливые дни, проведенные с Ньюландами в этом доме.

— Ну нет, — возразила тетя Ширли, — я не могу допустить, чтобы мальчик вернулся в город и просидел все рождественские каникулы за работой. У каждого должно быть место, где встретить Рождество… почему бы ему не встретить его здесь. К тому же у нас много свободных комнат.

— Да, Рут, — проговорила Вивиан. — Не будь занудой.

Рут наградила сестру таким взглядом, что Такер сразу понял — оттого, что Вивиан на его стороне, пользы ему никакой не будет. Впрочем, это неважно. Он не может согласиться на великодушное предложение тети Ширли. Это было бы нехорошо.

С другой стороны, проторчать все выходные на работе — еще хуже, чем остаться здесь. Дома ему будет худо. Ему везде худо, но по крайней мере тут другая обстановка. И самая лучшая ее часть — симпатичная молодая женщина, которая смотрит на него так, словно он собрался украсть у нее столовое серебро.

Ему очень хотелось бы получить от нее кое-что, но, уж конечно, не ее ложки-вилки.

Его колебаниям положила конец тетя Ширли.

— Я настаиваю, — заявила она.

— Ну, тогда и я настаиваю на том, что уплачу за комнату, как в гостинице, и отдельно за еду.

Такер и сам не до конца понимал, почему согласился остаться, но подозревал, что Рут имеет к этому некоторое отношение. Нет, она ничего не сказала и не сделала, но он это почувствовал. У него было такое ощущение, будто их что-то связывает друг с другом. Он просто кожей чувствовал ее душевную неустроенность, ее беспокойство. У него самого на душе было черно, точно в бездонном колодце, и ему казалось, что эта тьма никогда не рассеется. И вот поди ж ты, рядом с Рут этот колодец выглядел уже как будто не таким черным, не таким глубоким.