Они были просто невыносимы, эти ежесекундные неоновые вспышки за окном офиса Такера Мэдока в городе Александрии, штат Виргиния.
Веселого Рождества. Веселого Рождества. Веселого Рождества.
Да уж, у него-то самого не было по-настоящему веселого Рождества, дай бог памяти… Впрочем, какой смысл заново вспоминать потери, случившиеся именно в такие дни, которые принято считать самыми счастливыми? В последнее время даже работа до изнеможения не помогала избавиться от тяжести, давившей на сердце.
Исполнительный директор корпорации, он отличался редкой способностью находить своевременные и верные решения, чем привлек к себе внимание «охотников за умами» из конкурирующих компаний, которые подкатывали к нему с заманчивыми предложениями. Оставалось только пожалеть, что ему не удается с такой же ловкостью избавляться от неприятностей в собственной жизни.
В прошлом году судьба нанесла ему последний и самый тяжкий удар — как раз в ночь под Рождество погибли Крис, его самый близкий друг, и его родители. Он считал их своей семьей. Такер почувствовал, как сердце сжимается от тоски. Их не вернуть, но можно попробовать оживить воспоминания, может, тогда хоть немного утихнет боль, которая преследует его…
Такер поднялся и стал разбирать бумаги. Неоновые всполохи то и дело заливали полутемную комнату веселым зеленым и красным светом, наполняя его душу неутолимым желанием вернуть прошлое, снова оказаться с любящими людьми, открывшими ему когда-то свои сердца и свой дом.
Пошло все к черту! Ничто не возвращается, он это знает, но можно, по крайней мере, вернуться туда, где все дышит памятью о дорогих сердцу людях. Такер набросал записку своему секретарю, выдвинул ящик и одним движением сгреб в него все бумаги и папки, заполнявшие стол. Приедет — тогда и разберет. А сейчас он просто не в состоянии читать очередную праздничную открытку и с улыбкой выслушивать поздравления и пожелания счастья, которые принято делать под Рождество.
Если он срочно не уберется подальше от городского шума и веселой суеты, то просто сойдет с ума. В такие моменты, Такер знал это, самое лучшее — послушаться своего сердца. А оно приказывало вернуться в Уиллоу-Глен.
Надо где-то переночевать, так почему бы и не здесь.
Когда Такер впервые попал сюда, в усадьбу «Уиллоу-Глен плэнтейшн», огромный дом показался ему настоящим дворцом. Он и теперь производил внушительное впечатление — широкая лужайка перед парадным входом, изгибающаяся дугой подъездная дорожка, просторная веранда, веселые башенки и круглые окошки чердака. Здесь Такер провел счастливейшие годы с десятилетнего возраста и до поступления в колледж и был просто в отчаянии, когда родители Криса, вскоре после того, как оба друга отправились на учебу, продали дом. Уилл Карлтон, местный торговец антиквариатом, слегка перестроил его и превратил в симпатичную гостиницу.
Шедший впереди пожилой мужчина, судя по всему возвращающийся из предпраздничного похода по магазинам, придержал дверь для Такера.
— На твоем месте, сынок, я бы поторопился. Скоро обед, и, поверь мне, такое не стоит пропускать.
Внутри, отовсюду, где только можно было их закрепить, тянулись и свисали блестящие гирлянды и переплетенные кедровые ветки: со стойки портье, с деревянных перил ведущей наверх лестницы, даже с люстры.
Если не обращать внимания на стойку с водруженной на ней старинной кассой да еще на кое-какие усовершенствования, дом практически не изменился. В нем даже пахло так же: как будто клюквой и хвоей и чем-то еще… чем? Такер опустил спортивную сумку на пол перед изогнутой стойкой и закрыл глаза, принюхиваясь. Перед его глазами встали почти как живые Крис, мистер и миссис Ньюланд. Он проводил здесь столько времени, зачастую не возвращаясь домой даже на ночь, что стал как бы членом семьи — до такой степени, что старшие Ньюланды поручали ему работу по дому. Раз в месяц, в субботний день, им с Крисом выдавали мягкие тряпки и бутылку с полиролем, и они принимались натирать мебель, лестничные перила и другие деревянные поверхности, составлявшие почти половину интерьера дома.
Такер распахнул глаза. Ну конечно, полироль. Может быть, той же марки.
К стойке подошла пожилая женщина.
— Орен, дорогой, — проговорила она, обращаясь к мужчине, который ввел его в дом, — как хорошо, что ты вернулся. — Она поцеловала старика в щеку, оставив на седой щетине ярко-алое пятно. Кивнув в сторону толпившихся в глубине холла постояльцев, она добавила: — Твоя жена ждет не дождется тебя.
Пожилой мужчина подхватил сумку с покупками и поспешно отошел.
Наверное, постоянный клиент, подумал Такер. Женщина с ярко накрашенными губами между тем окинула его взглядом сверху донизу и снизу доверху.
— Хорош, ничего не скажешь. А я тетя Ширли, — объявила она.
Странная манера приветствовать постояльцев, хотя, возможно, такая фамильярность объясняется ее преклонным возрастом. Такер вежливо улыбнулся.
— Я Такер Мэдок, мэм. Надеюсь, в вашей гостинице найдется для меня номер.
Тетя Ширли громко рассмеялась, чем привлекла внимание находившихся в холле людей.
— Вы только послушайте! Он спрашивает, есть ли у нас свободный номер в гостинице! — сказала она, обращаясь к ним. Как видно, постояльцам это показалось забавным, потому что они стали весело переглядываться и хихикать. Такеру бросилась в глаза темноволосая красотка, которая сидела в кресле среди кучи каких-то вещей и нанизывала на нитку жареные кукурузные зерна. Словно почувствовав его взгляд, она подняла глаза. Они уставились друг на друга, и Такеру вдруг стало жарко. Он расстегнул воротник куртки.
