Поцелуй обмана - [28]

С одной стороны лежало кладбище, такое древнее, что от некоторых надгробий были видны только плоские каменные плиты. Украшения, надписи, знаки заслуг давно стерлись, а люди, лежащие в могилах, потерялись в истории, и все же перед некоторыми камнями и теперь светились алые стеклянные фонарики со свечами поминовения.

Я наблюдала, как взгляд Паулины скользит по камням и свечам. Даже Отто сбавил шаг и прядал ушами, будто кого-то приветствовал. Ветер с моря гулял между надгробьями, тянул меня за незаплетенные прядки, обматывал их мне вокруг шеи.

Умер… умер…

У меня побежали мурашки по коже. Страх сдавил мне горло с неожиданной яростью. Микаэль. Что-то случилось. Что-то пошло не так, безнадежно и необратимо.

Ужас наполнил меня до краев. Я заставила себя вспомнить факты: Микаэль всего лишь был в дозоре. Вальтер и Реган, мои старшие братья, десятки раз ходили в дозоры и иногда возвращались позже обещанного срока из-за непогоды, перебоев с провиантом и всевозможных непредвиденных обстоятельств. Дозоры никогда не были опасными. Иногда случались стычки, но чаще патрульным не доводилось даже встречаться с нарушителями границ. Единственное ранение, какое я могла припомнить, был раздавленный палец ноги, когда лошадь наступила Регану на босую ногу.

Дозоры были простой предосторожностью, патрули присматривали за тем, чтобы никто не переходил границу, чтобы не устраивали постоянных поселений в Кам-Ланто, разделительной зоне между королевствами. Они преследовали шайки варваров, выдворяя тех на их собственные территории. Вальтер всегда говорил, что это не более чем демонстрация силы. Самое неприятное во всем этом, смеялся брат, это запахи от немытых мужских тел. На самом деле, я была почти уверена, что варвары вообще не представляют серьезной опасности. Да, они были дикарями, но судя по тому, что я слышала от придворных и военных, веками не переходили наших границ. Неужели они так уж свирепы и кровожадны?

С возлюбленным Паулины все хорошо, твердила я себе, но чувства почему-то подсказывали другое. Я никогда не встречала Микаэля. Он не был уроженцем Сивики и лишь приписан к нашим войскам при плановой переброске войск, Паулина же хранила все в секрете – настолько, что ни разу даже не упомянула о нем до самого нашего побега. Теперь я опасалась, что возможно никогда не увижу юношу, который так любил Паулину и при упоминании имени которого она вся начинала светиться.

– Хочешь, устроим остановку? – крикнула я неестественно громко, глядя на нее. Я потянула Отто за поводья.

Паулина остановилась, обеспокоенно хмуря лоб.

– Если ты не против. Это займет пару минут.

Я кивнула, и моя подруга соскочила с Нове, сжав в кулаке монету. Почти бегом она направилась к Сакристе. Свеча. Молитва. Надежда. Трепещущий огонек, зажженный ради Микаэля. Маяк, чтобы ему благополучно добраться до Терравина.

Это поддержит и утешит ее до следующего раза, когда зловещий ветерок далекой смерти снова тронет сердце. Паулина, как всегда, сдержала слово, она вернулась через несколько минут, и к этому времени беспокойство почти исчезло с ее лица. Паулина отдала свои тревоги богам. И у меня на сердце тоже стало легче.

Мы выехали на главную дорогу и по указаниям, полученным от Берди, нашли дом, в котором Гвинет снимала комнатку над аптекой. Точнее, это был крохотный домик, зажатый с двух сторон между большими магазинами. По одной стене поднималась узкая лестница на второй этаж – который, как я предполагала, занимала Гвинет. Это была надстройка, уходившая уступом вглубь от линии домов, шириной всего в размах рук. В ней наверняка не было водопровода и даже таких элементарных удобств, как туалет. Меня очень интересовала жизнь Гвинет за пределами таверны. Она никогда о ней не рассказывала, а если расспрашивали, отвечала туманно, неопределенно и тут же переводила разговор на другие темы – от чего мое воображение лишь пуще разгоралось. Мне представлялось, что она живет в каком-то куда более необычном или таинственном месте, чем каморка над аптекой на многолюдной улице.

Мы спешились, и я дала Паулине подержать поводья Отто, сказав, что сбегаю наверх за Гвинет, но та вдруг показалась из сапожной лавки напротив, с ребенком лет шести или семи, очаровательной девочкой с темно-рыжими кудряшками по плечи и россыпью солнечных искр на носу и щеках. В руках в нее был маленький сверток, который она любовно прижимала к груди.

– Спасибо, госпожа Гвинет! Я пойду поскорее покажу маме!

Девчушка бросилась бежать и скрылась в одном из переулков.

– До свидания, Симона! – крикнула Гвинет и, хотя девочки уже не было видно, продолжала стоять, глядя ей вслед. Ласковая улыбка в глазах, нежность во всем облике. Такой Гвинет я еще не видела.

– Она очень хорошенькая, – выкрикнула я, чтобы привлечь ее внимание.

Гвинет, вздрогнув, разом выпрямилась и обернулась к нам. «Вы сегодня рано», – бросила она.

Она перешла на нашу сторону улицы, придирчиво осмотрела кривые зубы Дьечи, шумно высказывая сомнение в том, что этому существу когда-либо доводилось ходить под седлом. Мы и правда этого не знали, но в упряжи ослик выглядел недурно. Когда Гвинет наклонилась проверить подпругу, мимо с грохотом проехала телега с обедами для портовых рабочих, и воздух вокруг наполнили волны аромата жирного копченого угря. Хотя я не слишком жаловала этот местный деликатес, но запах нельзя было назвать неприятным – однако Паулина зажала рукой рот. С ее лица сбежала краска, девушка согнулась пополам, и ее завтрак оказался на мостовой. Я хотела поддержать ее, помочь, но Паулина меня оттолкнула, и ее снова вывернуло на мостовую, так что брызги разлетелись во все стороны. Теперь ее желудок наверняка пуст, подумала я. Паулина выпрямилась, прерывисто вздохнула, но ее руки были прижаты к животу в защитном жесте. Я поглядела на этот жест, и на миг весь мир вокруг нас исчез.