Поцелуй льва - [9]

К середине третьей недели на улицах появилось ещё больше военных. Некоторые ― верхом, но большинство ― пеши. Удивительно, они направлялись не на запад к польско-немецкому фронту, а в противоположную сторону ― на юго-восток, в Венгрию или в Румынию.

Я ночевал в бомбоубежище в доме Ванды, как раз посреди нашего квартала. Это был трёхэтажный кирпично-каменный дом с затейливыми окнами и большой аркой при входе, достаточно широкой для проезда автомобиля. Отец Ванды держал там единственный во Львове «Мерседес-Бенц». В основном я бил баклуши, только иногда повторял немецкую грамматику, но вообще ожидал приход войны во Львов. Однажды Ежи согласился сыграть со мной в шахматы. Но я сделал небольшую ошибку: обыграл его уже через пятнадцать ходов. С тех пор он со мной не играл. Он не знал, что раньше я поддавался ему только из-за того, чтобы он имел желание снова играть со мной.

Всё это время Ежи почти не отходил от Ванды. Я заметил, что почти ежедневно после захода солнца они уходили на крышу. Один раз я проследил за ними и шпионил через открытый люк.

Сначала они держались за руки и всматривались в даль. Их можно было принять за два неподвижных силуэта на фоне вечернего заката. Спустя некоторое время они обернулись. Ежи обнял Ванду и они начали целоваться. Потом он крепко прижал её к себе. Лёгкий ветерок закрыл его лицо прядью каштановых волос Ванды. Их неподвижность стала для меня нестерпимой, когда я увидел, как рука Ежи скользнула под юбку Ванды.

Раздался выстрел. Рядом просвистела пуля. Мне показалось, что я умер.

Раскрыв глаза, я увидел окровавленное лицо Ежи. Пуля попала в его затылок, когда они целовались.

Он начал сползать вниз.

Ванда не могла его удержать. Его тело было слишком тяжёлым для неё. Когда он падал, его рука ещё держалась за юбку Ванды, стягивая её вниз.

― Что ты делаешь?― крикнула она, не понимая бесполезности своего вопроса. Он лежал мертвый в луже крови, вцепившись в её юбку. Она пыталась разжать пальцы, но они были слишком крепко сжаты. Осмотревшись вокруг, нет ли кого поблизости, она попробовала снова. Не выходит.

Она оттолкнула его руку, стянула юбку и было побежала вон. Но через несколько шагов остановилась, оглянулась, оцепенела. Только сейчас она поняла, что произошло и кинулась к телу.

Она трясла его, держа за стан, словно пыталась разбудить.

― Ежи! Что же они сделали! Ежи! О Господи! Ежи, проснись! Умоляю тебя Ежи, встань! ― она истошно рыдала, вздрагивая всем телом.

Рядом просвистела ещё одна пуля и упала на землю. Через мгновение третья пуля срикошетировала от стены и впилась в крышу в нескольких сантиметрах от меня.

Я вздрогнул и спрятал голову. Закрыв за собой люк, я побежал в убежище в подвал.

― Ежи мёртвый! ― крикнул я.

Ко мне повернулись удивлённые лица.

― Ежи мёртвый на крыше! ― снова закричал я ещё громче, входя в убежище. Но в помещении никто не пошевелился, кроме матери Ежи, которая подбежала ко мне.

― Что ты несёшь?

― Да, он мёртвый.

Она резко остановилась, впялив в меня взгляд. Выражение недоверия на её лице сменилось выражением глубокой боли. Сжимая и разжимая кулаки, она сердито смотрела на меня, словно упрекая за такую весть. Испугавшись, что она может ударить меня, я подумывал, не убежать ли мне прочь. Но вдруг глаза её закатились, лицо побледнело и она упала на землю, как мешок с картошкой.

Все кинулись к ней и одновременно заговорили. Вихрь вопросов, жестов, напутствий, молитв закрутили каменное убежище. Как это могло случиться? Враг близко. Matka Boska,[8] защити и сохрани нас от немецких снайперов. Родители обнимали своих детей, наказывали и нос не показывать снаружи.

Два мужчины отвели меня в сторону и допрашивали. Разве я не знал, что это противоречит правилам гражданской обороны? Как я осмелился без разрешения уйти из убежища?

Я снова и снова пожимал плечами на эти упрёки. Только когда меня спросили, что я видел на крыше, я ответил:

― Ежи и Ванду.

― Что они там делали?

― Стояли рядом.

― Ну?

― Держались за руки, всматриваясь куда-то вдаль.

― А потом?

― Целовались.

― А дальше?

― Я услышал выстрел и увидел как Ежи упал.

― Ты видел? Опиши подробно!

Наконец меня отпустили, предупредив, что бы я не нажил себе проблем.

В сопровождении двух женщин Ванда спустилась с крыши. Была бледной, губы крепко сжаты, глаза пустые, как у мраморной статуи. Мужчинам, которые не сводили с Ванды придирчивых взглядов, было всё понятно: «Во всём виновата она… Соблазнила Ежи… Заманила на крышу… Развращённая кошка… Только шестнадцать, а уже… Как это деморализует наших детей… А что дальше из неё получится?»

Я не видел в Ванде ничего плохого. На самом деле я был влюблен в Ванду. Я хотел, что бы и меня она соблазнила, но я был младше её.

Вдруг все притихли, обратив взоры к входу: вносили тело Ежи. Мужчины с носилками не знали, куда его положить. Рыдая, к ним подбежал отец Ежи, накрыл тело белым полотном. Мать Ежи бросилась к носилкам, но её удержали. Однако, только семнадцать лет… Ой! Застрелили на крыше из-за какой-то малой лярвы, kurevku[9]… Хотя бы он умер за ojczyznu[10]… Какая потеря! Господи, смилуйся над Польшей.

Кто-то зажёг плошку, что висела под сводом убежища. Узкие окна тщательно закрыли. Зажгли свечи. Семьи собрались за столом, за ними двигались длиннющие тени. Отец Ванды напомнил, что нельзя зажигать свет. Он имел на это право, ведь убежище было в его доме, к тому же он являлся председателем местного отряда гражданской обороны.