Поцелуй изгнанья - [15]

— Теперь, — сказал коп, — я скажу, что с вами сделаю. Вы сейчас в Наджране, а не в какой-нибудь захудалой деревне. В Наджране вы никто, зато я — кое-что значу. Посмотрим, сможете ли вы мне пригодиться, а если нет, пойдете в тюрьму.

— Сколько при тебе денег, племянник? — спросил Папа.

— Немного. — Я взял с собой мало денег, поскольку думал, что во дворце эмира они мне будут не нужны. Обычно я носил деньги в карманах своей галабейи, как раз на такой случай. Я пересчитал то, что было в левом кармане, получилось немногим больше ста девяноста киамов. Я не собирался показывать этой собаке, что в другом кармане у меня есть еще деньги.

— Даже настоящих денег нет? — возопил аль-Бишах. Однако он сгреб монеты в ящик стола. — А старикан?

— У меня совсем нет денег, — ответил Папа.

— Очень плохо.

Сержант вынул зажигалку и поджег гашиш в наргиле. Наклонился и сунул мундштук в зубы. Я слышал, как булькает в трубке вода, и унюхал запах черного гашиша.

— Можете идти по камерам, у меня их две. Или у вас есть еще чего-нибудь, что может мне понравиться?

Я подумал о своем церемониальном кинжале.

— Как насчет этого? — спросил я, выложив его на стол.

Он покачал головой.

— Деньги, — сказал он, отпихивая кинжал.

Я подумал, что он делает большую ошибку, поскольку кинжал был украшен золотом и драгоценными камнями. Может, ему негде было спрятать такую дорогую вещь… — Или кредит, — добавил он. — У вас есть банк, в который можно позвонить?

— Да, — ответил Фридландер-Бей. — Звонок будет стоить дорого, но вы сможете через банковый компьютер перевести деньги на свой счет.

Мундштук выпал изо рта аль-Бишаха. Он выпрямился.

— Вот это мне нравится! Только за звонок платишь ты. Отправь счет на свое имя, ладно?

Жирный коп подвинул к нему телефон, и Папа перечислил длинный ряд цифр.

— Теперь, — сказал Папа сержанту, — сколько вы хотите?

— Хорошую, жирную взятку! — сказал он. — Такую, чтобы я почувствовал. Если будет мало, пойдете за решетку. Можете засесть тут навсегда. Кто узнает, где вы? Кто заплатит за вашу свободу? Это ваш шанс, братец.

Фридландер-Бей посмотрел на него с нескрываемым отвращением.

— Пять тысяч киамов, — сказал он.

— Дай-ка подумать, сколько это в настоящих деньгах? — Он помолчал несколько секунд. — Не, лучше возьмем десять тысяч.

Я уверен, что Папа заплатил бы и сто, но коп даже и подумать не мог столько запросить. Папа помедлил, затем кивнул.

— Ладно, десять тысяч. — Он снова заговорил по телефону, затем передал его сержанту.

— Что? — спросил аль-Бишах.

— Назовите компьютеру номер вашего счета, — сказал Папа.

— А, тогда ладно. — Когда перевод денег был закончен, этот жирный дурак сделал еще один звонок. Я не расслышал, о чем шла речь. Он повесил трубку и сказал: — Я тут вызвал вам кое-какой транспорт. Вы мне тут, в Наджране, не нужны. Отпустить вас с этого летного поля я тоже не могу.

— Ладно, — сказал я. — Тогда куда?

Аль-Бишах продемонстрировал мне все свои короткие, гнилые зубы.

— Пусть это будет для вас сюрпризом.

Выбора у нас не было. Мы ждали в этом вонючем участке, пока не прибыл транспорт. Сержант встал из-за стола, взял винтовку и повесил ее на плечо, указывая нам, чтобы мы первыми шли к летному полю. Я был просто счастлив выйти из этой узкой, темной комнаты.

Оказавшись под чистым, безлунным ночным небом, я увидел, что челнок Хаджара уже улетел. На его месте стоял маленький сверхзвуковой вертолет с военными номерами. Воздух был полон визга его реактивных двигателей, а сильный ветер донес до меня кислые пары капавшего на бетонную площадку топлива. Я посмотрел на Папу, который только слегка пожал плечами. Нам ничего не оставалось делать, как только идти туда, куда указывал человек с винтовкой.

Мы прошли по пустому полю ярдов тридцать, не пытаясь оказать сопротивления. И тем не менее аль-Бишах подошел сзади и двинул меня по затылку прикладом винтовки. Я упал на колени, в глазах заплясали цветные точки. Голова раскалывалась от боли. Меня чуть не вырвало.

Рядом я услышал протяжный стон и, обернувшись, увидел Фридландер-Бея, беспомощно распростертого возле меня на земле. То, что жирный коп ударил Папу, разозлило меня больше всего. Я шатаясь поднялся на ноги и помог Папе встать. Его лицо посерело, взгляд был невидящим. Хорошо, если у него нет сотрясения мозга. Я медленно повел старика к открытому люку вертолета.

Аль-Бишах смотрел, как мы поднимаемся на борт. Я не обернулся в его сторону, но за ревом вертолетных моторов услышал, как он прокричал:

— Еще раз покажетесь в Наджране, и вы — трупы!

Я показал на него пальцем.

— Радуйся, пока можешь, гнида! — крикнул я. — Недолго осталось!

Он только ухмыльнулся в ответ. Второй пилот вертолета захлопнул люк, и я попытался поудобнее устроиться на жесткой пластиковой скамье рядом с Фридландер-Беем.

Я сунул руку под кафию и осторожно ощупал затылок. Когда я вынул руку, на пальцах была кровь. Я повернулся к Папе и с радостью увидел, что лицо его снова обрело краски.

— Ты в порядке, о шейх? — спросил я.

— Хвала Аллаху, — ответил он, слегка поморщившись.

Больше мы ничего не сказали, поскольку наши слова потонули в реве вертолетных двигателей. Я сидел и ждал, что случится дальше. Сержанта аль-Бишаха я поставил в списке вторым после лейтенанта Хаджара.