Поцелуй Джульетты - [4]

— Да что вы в самом деле, Медухов! Это же жест благодарности Фонда. Знаете, у нас на Востоке говорят…

После обеда он впервые услышал проклятие тропического дождя и поспешил убрать алюминиевые козырьки над окнами — это металлическое тремоло выводило его из себя. Казалось, будто некто тяжело ступает в соседней комнате, вот-вот откроет дверь и войдет. Но медлит. Что же он, почему не входит, черт побери, чего выжидает!..

Когда стемнело, он понял — ОНО придет опять, потому что сейчас самое удобное время тихо подкрасться и вперить в него свой единственный глаз — холодный и удивленный. Точно так, как это было в пилотском модуле, когда Альфред внутренне похолодел, ощутив рядом с собой его горячее присутствие, его дыхание. ОНО парализовало его, гипнотизируя медленным, ритмичным колыханием тела, а потом — прильнуло к его щеке скользким, отвратительным поцелуем. Его глаза успели выхватить немного: желтые желваки челюстей, изборожденное сетью капилляров гноящееся око в самом центре чешуйчатого лба; потрескавшиеся губы с зеленоватыми пятнами засохшей слизи, да белесые струпья на морде. ОНО надвинулось на него, принюхиваясь и сладострастно шевеля губами, готовое обслюнявить его щеку жадным, как укус, поцелуем. Потом студенистый животик скользнул по его шее, он чувствовал учащенный пульс, размеренные толчки смрадного дыхания; где-то рядом со склизкими бугорками (должно быть, это груди) шевельнулись влажные присоски и пучок тонких щупалец, они сладострастно впились в шею у сонной артерии — и все; быстрый укол и его понесла, закружила медленная и прохладная волна блаженного беспамятства…

Он знал: все повторится снова. Обязательно. Сегодня вечером ОНО придет к нему. ОНО снова поцелует тебя, Альфред, и ты умиротворенно уснешь в его объятиях; ты ведь знаешь, этот эйфорийный сон принесет тебе удовлетворение и спокойствие, как и тогда, в минуты вашей неземной любви. О да, тебя пугает это и потому ты нервно запираешь входную дверь, баррикадируешь ее мебелью, включаешь блокировку и электронную сигнализацию, лихорадочно сжимаешь вспотевшей ладонью пистолет, и так ты простоишь до утра на своем посту, потому что тебе страшно, потому что знаешь — это может повториться: влажный поцелуй (но признайся себе, в том поцелуе было столько нежности!), склизкие щупальца, высасывающие твои жизненные силы. ОНО обнимет тебя, едва ты расслабишься; как уличная девка будет бесстыже тереться о твое тело холодными чешуйками, обовьется вокруг шеи, скользнет к уху и в тот самый момент, когда ты окончательно погрузишься в сладостную нирвану, ОНО захочет… Ну нетушки!

Стой! Стрелять буду, падла! Раз и навсегда разнесу твою гадкую рожу! Вдрызг! Растопчу в мокрую лепешку, как жабу…

Я забуду тебя! Выпотрошу твой мерзкий образ из своей памяти! Я должен забыть! Даже если для этого мне потребуется вывернуть себя наизнанку. Ведь так нельзя жить, не могу же я все время не спать! Слышишь, я уже не боюсь тебя! Почти. В самом деле, я же на Земле, здесь тебе не достать меня. Боже, как ты мне противно, блевать хочется! Разве ты женщина? Ну зачем ты меня поцеловала? Зачем?! Бог ты мой, ну неужели найдутся на свете столь безумные поэты, готовые воспеть в сонетах такую гадость! Нет, ты не женщина. Но кто? Наверное, ты долго блуждала в Пространстве, ты была так одинока, что тебе нестерпимо захотелось кого-нибудь поцеловать, тебе это было просто необходимо… И вот ты увидела мой корабль, проникла в пилотскую, а там — батюшки! — то что надо: ничего не подозревающий Альфред Медухов, существо МУЖСКОГО пола. Но ты такая застенчивая, ты впервые целуешь землянина, поэтому облобызала меня исподтишка, втихаря, когда я и сообразить ничего не успел, гадкая моя. Ты даже не поздоровалась, не объяснилась в любви, только и успел заметить засохшую слизь на твоих губах, да острые зубки… Моя гадкая неземная Джульетта!..

Поменьше спиртного и побольше свежего воздуха — сказала Кобра-хранительница. Медленно, но уже прихожу в себя. Это поначалу страхи преследовали меня, каждый вечер я ждал твоего прихода, держал под подушкой заряженный пистолет… Хотя конечно, ничего плохого ты не сделала. Что тут такого — кого-нибудь поцеловать. Ведь, в конце концов, это проявление любви. Любви?! Какая, к черту, любовь! Ведь ты не женщина!!!

Но я уже привыкаю, даже поспать иногда удается. И все вы увидите: я еще стану прежним Альфредом Медуховым, космическим волком с железными нервами, который никогда не потеет, запросто выдерживает девятикратные перегрузки и способен развить комплекс неполноценности даже у самой красивой женщины. Вот каким был Альфред Медухов… пока моей неземной Джульетте не взбрело в голову флиртануть со мной… Потом он завалил задание и был признан «высокой комиссией» непригодным к работе в Космосе и вообще чокнутым; потом доктор Веселова (она же Кобра-хранительница) долго объясняла как и почему у него ролики заходят за шарики; а под конец славный своей щедростью Фонд отправил его в пожизненную ссылку в эти ужасные своей красотой двенадцать комнат. И после всего этого он, наконец, стал тем, чем является сегодня — не вполне нормальным мужчиной средних лет, с рассеянным взглядом, капризным мочевым пузырем, приступами тахикардии — приговоренный к одиночеству на весь тот обрубок жизни, что ему отпустил всепрощающий, всебезразличный Бог…