Поцелуй аиста - [20]

Первые шаги давались с трудом, я не верила никому, я была противна сама себе. Я была готова в любую секунду остановиться, сдаться, пойти домой и там просто лежать всю оставшуюся жизнь, оплакивая свою нелепую судьбу. Но я ни разу не останавливалась, ни разу. В смысле, не останавливалась в эти опасные десять минут.

Надо было пробежать хотя бы пять кругов, и только тогда остановиться, потому что воздух к этому моменту уже окончательно пропадал. Все болело, я была мокрой, свистящей, хрипящей, красной, но победительницей. И я шла, путаясь в ногах, улыбалась и знала, что уже завтра снова побегу, а послезавтра уже не смогу не побежать, а послепослезавтра буду ждать вечера, чтобы побежать. И мои внутренние поля приобретут ровные очертания, а разбредшиеся по закоулкам мысли снова собьются в управляемое, крепкое стадо. Я буду правильно питаться, вставать на весы, пить витамины, с каждым днем становиться лучше, и мозг мой, с удовольствием принявший этот порядок, заработает с удвоенной силой…

Мне уже хотелось быть в форме для самой себя. Но абсолютно очевидно, что мне хотелось быть в форме и для кого-то другого, кто появится. И когда в моей жизни появился Иван, мое тело было на пике, все совпало.

Вот сейчас у меня нет Ивана и нет никакой формы.

Что входит в комплект утяжелителей беременной женщины

4 кг — плод;

500 г — плацента;

1 кг — матка;

1 кг — околоплодная жидкость;

2 кг — стратегическая вода в теле;

1,5 кг — дополнительная кровь;

500 г — увеличившаяся грудь;

4 кг — стратегический жир.

Передо мной из палаты вырулила беременная и пошла куда-то по своим делам, а я пристроилась сзади и пыталась анализировать картинку. Интересно было понять, прорисуется ли под этим всем ее истинная внешность? Попытаемся уменьшить ее на 16–20 кило. Уменьшать надо всюду, не только в районе живота. Распустить ей хвостик. Фу, да нет, нет! Невозможно ее восстановить! Беременность растворила в себе ее прежнюю внешность. Как и мою. Как и другие внешности, явно когда-то интересные.

Переваливаясь лениво и вульгарно, беременная ушла, а я осталась искать ответы.

Вон санитарка Фимочка ведет нашу Таню. Таня издалека похожа на тучу с ножками-дождинками. Беременность высосала все цвета из Тани, у нее даже губы белые. Как выглядела Таня до беременности?

— Красавица я, да? — спросила Таня, поравнявшись со мной.

— Конечно, красавица! — соврала я.

* * *

В 9 утра загремела кухня, запахло утренней кашей.

— Старенькие девочки! Завтракать!

— Как так можно? — возмутилась Александра. — «Старенькие»! Они не понимают, что женщину такая формулировка на эмоциональном уровне вырубает?

А мне было все равно. Я просто не очень понимала я уже старенькая или еще нет?

— Несу-несу! — Фимочка влетела в палату с завтраком для Тани. — Несу, моя хорошая!

— Спасибо вам, Фимочка.

— Ой, что ты! Я тебе два масла попросила, ты ж двоих кормишь?

Александре маргинальная активность Фимочки не нравилась, она вышла. А я увидела ноздреватый, дрожащий омлет, и во мне все перевернулось, в том числе и мой малыш. Малыши, когда они в животе, — едуны нечеловеческого масштаба.

Около девяти месяцев назад

Первые два месяца беременности есть мне не хотелось вообще. Явно в организме что-то происходило и пищеварительная система была вовлечена в процесс: время от времени меня мутило, хоть и не так активно, как показывают в кино. Там беременные просто не выходят из санузла и по малейшему поводу бегут куда-то схорониться, прикрыв рот рукой. Но у меня так не было. Ну, подташнивало, подкатывало, и какие-то запахи действительно могли вызвать из недр меня горькую слюну, но чтобы куда-то мчаться с раздутыми щеками — это нет.

Расхотелось пить кофе. Это меня очень удивило. Обычно — по две-три чашки, и это был ритуал, удовольствие: утром для тонуса, днем для имиджа, вечером для вдохновения. Когда прочла в книге о беременности, что кофе нельзя, мне стало очень грустно. Виделись адовы муки, когда не день, не три, а девять месяцев нельзя кофе, и от этого я медленно схожу с ума. Эспрессо с пенкой, капуччино или латте, как? Как без них? Но как-то сразу вопрос сам собой и решился. Мне просто расхотелось кофе, и запах кофейный начал раздражать.

Зато все время хотелось какой-то липкой шипучки, чего угодно очень сладкого. И очень хотелось сала. Мама была в ужасе от такого выбора, но покупала мне сало, засыпала сахаром мой чай…

К пятому месяцу стало хотеться есть весь день почти без остановки. И это была не привычная зависимость от ручки холодильника, а реальный нудный голод…

К восьмому месяцу захотелось есть и ночью.

Человек во мне рос. Это он ел, не я.

Но толстели мы оба.

Еда!

Пять минут — и я в столовой. Довольно светское помещение, герань на окнах. За столами по четыре — задумчиво жующие беременные. Очередь к раздаточному окошку. Когда я вошла, беременные взглянули с блеклым интересом, но тут же вернулись к своим омлетам. Те, кто уже позавтракал, несли грязную тарелку на отдельный стол, а для этого им приходилось пробираться через нашу очередь, так что у меня была возможность еще раз видеть их усталые лица и касаться их твердых животов. Потом пустые и полупустые тарелки вставали горкой как раз рядом, руку протяни. И там недоеденные кубики масла… Я едва сдержалась, чтобы не забрать это масло.