Побратимы - [123]

Опять все молчим, размышляя. То один, то другой вновь обращается к карте и, вздохнув, отводит взгляд в сторону: некуда, решительно некуда уйти в маневренный рейд. Было нас немного — переходили из Яман-Ташского леса в Тиркенский, из Тиркенского — в Яман-Ташский. Теперь же три тысячи партизан да столько же гражданского населения заселили все лесные массивы. Куда передислоцироваться? Как маневрировать по лесу цепочкой в шесть тысяч человек?

Подумав, единодушно решили: сопротивление врагу оказывать до последней возможности на занятых позициях; не позволять противнику расчленять наши силы.

Наше время истекло, приглашаем офицеров штаба, комбригов и комиссаров. Подполковник Савченко разбирает события за день. Подробно характеризует силы противника и отмечает: в атаках участвовала не вся его пехота, часть войск стоит вокруг леса и в прилесных селах. Сила натиска будет возрастать. Как помешать противнику в этом? Что предпринять? Как перегруппировать наши силы?

Слово берет Свиридов:

— Мы пришли с конкретным предложением: этой ночью забрать из Тиркенского леса население. Тысяча человек женщин, детей, стариков — не шутка. Думаем, что надо уходить оттуда и всей шестой бригаде. Если останемся там, то только поможем противнику рассечь наши силы.

Обсуждаем предложение Свиридова и решаем, что партизаны 5-й бригады переместятся с южного участка Яман-Ташской обороны на восточный и северный, а 6-я бригада станет фронтом к Орта-Сырту. Тиркенский лес до рассвета будет оставлен населением и партизанскими отрядами.

После совещания Федоренко и Степанов поспешили на Колан-Баир. До рассвета надо в каждом отряде побывать. Послушать бойцов. Подбодрить. Переставить на новые позиции батареи пушек и «катюш».

Много дел и в нашем штабе: оформляются приказы, перераспределяются боеприпасы, из одного пункта в другой передислоцируются резервные силы. Немало забот о медицинском обслуживании: не хватает медиков ни в отрядах, ни в госпиталях…

Сведения о всех событиях истекшего дня партизанские радисты языком цифр и сигналов передают на Большую землю:

Лес. Молния: «Всеми бригадами ведем бой с крупными силами противника, танками, артиллерией, авиацией. Все обстоятельства — фронтовые, географические, политические — диктуют необходимость вести упорные бои. Для этого наш боезапас безусловно недостаточен. Любыми средствами и способами шлите патроны, особенно шкодовские, а также артснаряды, мины для „катюш“, гранаты».

Большая земля: «Вас поняли. Принимаем меры оказания вам помощи».

Лес. Молния: «Самолеты на посадку сегодня принять не можем. Все наши аэродромы заняты противником. Грузы сбрасывайте на парашютах».

Большая земля: «Все ясно. Берегите силы».

Лес. Молния: «Просим: бомбите боевые порядки противника на высотах „1001, 5“, „931,1“, Кара-Тау»…

30-е декабря 1943 года. День немецкого наступления четвертый.

Первым, что принесло утро 30 декабря, было занятие противником плоскогорья Орта-Сырт. Прикрываясь танками и огнем батарей, немцы двинули сюда два отряда пехоты. Вслед за ними на Орта-Сырт вышли дополнительные силы. Всего тут скопилось более четырех батальонов вражеской пехоты.

Развернувшись в противоположные стороны, немцы начали наступление: первая группа — в северном направлении, на Яман-Таш, вторая же повернула на юг, к Тирке.

Теперь Тиркенский лес был опоясан полосой сплошного окружения. На каждую из высот Тиркенского леса фашисты обрушили огонь десятков пушек и минометов, с воздуха засыпали бомбами.

К полудню каратели атаковали все высоты Тиркенского леса. И только теперь обнаружили: партизан под Тирке нет!

Да, партизаны действительно ушли отсюда, оставив три группы — шуметь, стрелять и вводить противника в заблуждение.

Теперь 6-я бригада на новых позициях. С нею перешло на Яман-Таш и население.

В течение дня при поддержке сильного артминометного огня противник трижды атаковал позиции бригады, но все его атаки были отбиты.

Разобщение партизанских сил, к которому так стремились фашисты, было предотвращено.

А на Колан-Баирском козырьке сконцентрирован новый шквал огня. Рвутся десятки и десятки снарядов, воют, взрываются мины. По Колан-Баиру же бьют и все три дальнобойные батареи. В воздухе постоянно висят тридцать-сорок самолетов — бомбят, штурмуют.

Сковав партизан огнем, немцы начали наступление. Силы их удвоены: двадцать танков, шесть самоходных пушек, два полка пехоты — все двинули они в стык между высотой «884» и Колан-Баиром. Другим крылом каратели обходят Колан-Баир с юга. Этот маневр теперь облегчен: Тиркенский лес ведь уже занят, и оттуда поступает подкрепление. С Баран-Горы и из-за высот «880» и «931» выходит пехота. Группа за группой она вливается в общий отряд, совершающий обходный маневр. Гитлеровцы образуют «клин», на острие которого шестнадцать танков. Они пытаются выйти в тыл 1-й бригаде, соединиться с северным «клином» и отсечь бригаду от Яман-Таша.

Пройдут годы. Десятилетия. В мои руки попадет дневник Федора Ивановича, и там я прочту строки об этом трудном дне:

«30 декабря 1943 года.

Противник всю ночь на 30 декабря вел огонь по лагерям 2-го и 18-го отрядов из 195 мм. орудий. С рассветом — огневой налет из пяти артбатарей и нескольких минометных батарей. Десять танков, звено штурмовиков, звено юнкерсов, один „Фокк-Вульф“ и два румынских самолета.