Побег - [40]

Катя ухватилась за него обеими руками, начиная успокаиваться. Она не плакала, во всяком случае — слезами, просто освобождалась от какого-то внутреннего напряжения.

— Ты должен знать, что та, другая, больше не вернется. Я все поняла.

— Как знать? — спокойно сказал Олег, хотя сердце его сжалось. — А кто это?

— Я просто уверена. Я думаю, что это та самая девушка, в которую автор был влюблен в юности. Странным образом он сплел ее со мной.

Олег прикрыл глаза. Ну и автор! Просто сукин сын! Все-таки пробрался в глубины, в восторженную Олегову душу, сплясал в ней гопака своими башмаками! Олег возмущался, забыв, что еще несколько часов назад авторова Катя, то есть незнакомка с темной челкой, вызывала у него недвусмысленные восторги и просто покорила его. Настоящая любовь царила в этой ночи, светила в ней освещающим путь мысли светом! Но обида на продолжающуюся роль подопытного существа, на очередное вторжение застила ему глаза.

И вдруг он додумался до одной простой вещи.

— Катя! Ты единственный известный мне человек, который видел автора в лицо. Расскажи: как он выглядит. Пожалуйста!

— Я уже думала... Ничего особенного. Седина, короткая стрижка, бородка. По-моему, таких людей тысячи. Глаза мне не понравились: какие-то красные и тяжелые. Я на них поглядывала неприязненно. Но очень странно: после того как мы посидели в кафе, краснота их прошла. Он даже улыбнулся на прощанье.

Она помолчала.

— Олег... Сегодня я должна пойти на занятия.

Они поцеловались, поцелуй был хороший, и Олег, повеселев, отправился к себе.

Казалось бы: ну что в наше время поцелуй! Рядовое дело! Тысячи их рассыпаются направо и налево ежедневно, легкие, бездумные и незначительные, ничего они уже в себе не таят. Ткнулись двое губами и разбежались по неотложным делам. Подешевел поцелуй, еще в двадцатом веке подешевел. Цена ему — копейка! Или уж совсем стал бесплатен, а то еще и в нагрузку добавляли его тебе размашисто и смачно куда-нибудь на щеку!

Но Олег бежал по лестнице, радостно подбрасывая подаренный поцелуй в памяти, как новогодний мандарин, и улыбаясь его цвету, вкусу и запаху.

20

Кажется, все было готово к тому, чтобы ехать для заключения договора о драгоценной Геннадиевой рукописи. Распечатанных страниц получилось не слишком много, около ста. Кроме того, Саша помог Геннадию составить забористую аннотацию на неоконченный роман страниц на пять. Помог опыт работы в рекламной поэзии.

Они собрались в лучшее в городе издательство «Алая буква». Однако проснулись поздно, и Саша предложил заехать по дороге перекусить в одно приличное место.

— Когда я в первый раз был в Питере, меня водили в изумительный ресторанчик «Золотая поджарка».

— Ну-ну, — сказал Олег.

Это место было тем самым первоклассным рестораном, в котором в одной и той же кастрюле умели приготовить рагу из кролика и вареные куколки шелкопряда. Приятели прошли маленький зал без окон, с зеркалами на стенах и заняли столик в углу.

Геннадий сразу же предложил:

— Водки? Мне нужно для куража.

Возражений не было, хотя что-то говорило Олегу: слишком большой роскошью было бы сейчас пить. Тем более что рядом с ним сидела богема, прозаик и поэт, — правда, немного доморощенные, но такие пьют еще более безоглядно.

Однако первая рюмка прошла так хорошо, как не пилось на родине еще ни разу, даже сердце сладко заныло. Поэтому почти сразу выпили по второй. Саша между тем говорил Геннадию:

— Друг Геннадий! Поехали в Нижний! Город у нас широкий, добрый, и поэтов, и прозаиков принимает. Зачем тебе эти электроизделия? Поселишься у меня. Заживем с тобою дружно, как Онегин с Ленским, дополняя друг друга. Стихи и проза! Лед и пламень! И за девушками удобно ухаживать. Вместе будем вести хозяйство, будущее предчувствовать. Я давно думаю, что не худо бы нашему населению знать о надвигающихся событиях. Да что там населению! Мы президента должны предупредить! Пусть знает об ожидающих страну проблемах, пусть озаботится перспективами. Твой роман будут читать всем Кремлем! Всей страной! Может, и удастся приплыть к счастливой жизни.

Геннадий молчал, но видно было, что к Сашиным словам он относится сочувственно. Выпили еще по какой-то.

— Олег! — позвал Геннадий. — Мы люди творческие, и значит, деликатные, но все-таки интересно: что ты все время молчишь? По всему видно: что-то тебя мучает. Может, тебе помощь нужна?

Олег, грудь которого уже давно наполнилась приятным теплом, задумчиво глядел на собеседников. Были они людьми пишущими, импульсивными, каждый по-своему нервными, а значит, ненадежными. Трудно было решиться поведать им тайну, открывшуюся ему уже немало страниц назад. С другой стороны, они были авторами, и кому, как не им, могли быть понятны перипетии отношений между автором и персонажем. Поколебавшись, он пустился в обстоятельный рассказ. О том, как удивительно он попал в книгу. О своем первоначальном доверии и благодарности к сочинителю, о наступивших сомнениях, о попытках освободиться. О жестком поведении человека на вертолетной площадке. О самом факте существования господина тайного инспектора и о его претензиях к сюжету. Постепенно Олег слегка разгорячился и стал сбиваться на личности.