Побег куманики - [13]

Шрифт
Интервал



ноябрь, 22


сегодня все мерзнут, недаром ноябрь кончается, а мне жарко — пришел на воскресную работу в майке и сандалиях на босу ногу

ты — хейока! сказал мне хозяин

это такой человек в племени, который все делает наизнанку

когда у всех падают листья, у него ягнятся овцы (это один поэт сказал, только про другое)

он может сунуть руки в котел с кипящей похлебкой и кричать, что мерзнет, а может, и правда мерзнет?

этот аргентинец, мой хозяин рикардо, знает много всяких штук о разговорах с мертвыми

мой доктор в здешней больнице тоже был из тех краев, только чилиец, он объяснял мои сны, говорил, что я вижу другую жизнь через дыру в стене настоящего

я думаю, он был немножко сумасшедший

чем ближе к огненной земле, тем громче голоса духов, получается



без даты


получил письмо от профессора, его зовут оскар, а еще — тео форж, и он мне отказал

я так и не понял почему

а мне так хотелось копать для них мальтийские катакомбы или пещеры на острове гозо, где монастырь бенедиктинок, я его видел на открытке, монахинь туда впускают и не выпускают потом целых пять лет

они там, наверное, любят друг дружку, нельзя же совсем без любви! можно к ним прокрасться и полюбить их всех, жить у них в особой келье, спать на соломе, и чтобы носили молоко и хлеб, жаль, что я не переношу женщин, было бы весело, про женщин я потом напишу

лукас пишет, что черт с ним, что экспедиция — это только звучит так, а на деле — глина и черепки на три месяца и еще еда из пластиковых коробок, он пишет, что на корабле мне будет лучше, что там много англичан и, может быть, даже русских, но я-то не англичанин и, кажется, даже не русский

а кто я?



ноябрь, 23


меня возьмут на пароход голден принцесс техническим ассистентом

это значит в ресторане на побегушках или убирать каюты

старший помощник сказал, что у меня — гладкая! круизная! фактура! даже бумаги не стал смотреть, зеленый паспорт повертел лениво и отложил в сторону


сеньора пардес подарила мне круглое железное мыльце для отмывания дурного запаха, теперь я вооружен до зубов

осталось три пары железных башмаков износить и три просвиры железные изглодать

а если еще рубашку стальную на все пуговицы застегнуть, то ни одна змея тебя не тронет, не будь ты кователь илмаринен



без даты

лукас пишет, что встретит меня в валетте, прямо в порту

я увижу лукаса, лукаса, лукаса ex nihilo, медового угловатого лукаса in vitro, золотистую луковицу его головы, аполлоновым луком изогнутые губы, лунный камень под лукавым языком, горе луковое, лукошко для куманики, да что там — безлюдное лукоморье увижу, где только убиквисты выдерживают, эвригалы да эврибионты

это так же вероятно, как лемовская сонатина си-бемоль, исполняемая шрапнелью на дворцовой кухне

фелипе смеется: мальтийский климат, мол, хорош для масонов и иезуитов, а для русско-литовских студентов в изгнании чистая маета

а я не в изгнании вовсе ни в каком

я — убиквист!




То: Liliane Edna Levah,

5, cours de la Somme, 33800 Bordeaux

From: Eugene Levah, Golden Tulip Rossini,

Dragonara Road, St Julians STJ 06, Malta

21, Novembre

Дорогая Лилиан!

Если бы три недели назад кто-то сказал мне, что я стану писать тебе, я бы не поверил, но вот — пишу. Гнев — странная штука. Он живет недолго, пока человека, на которого гневаешься, видишь глаза в глаза, стоит отвернуться, как ослепительная сила его уходит, градус мельчает и вот уже простая комнатная злость остается на донышке.

Я пишу не потому, что простил тебя. Да тебе и дела нет, вероятно, до моего прощения. Просто мне не по себе, здорово не по себе, а рассказать некому, да и нечего, одни зябкие невразумительные переживания.

С тех пор как ты позвонила мне с улицы Руссель и сказала — так ясно, так холодно! — что остаешься У Корвина, что с ним тебе будет спокойнее, я вздрагиваю от каждого телефонного звонка, даже когда звонят не мне.

Корвин! Бакалейщик Корвин! С этими его усиками, похожими на следы молока над верхней губой!

С болезненным кварцевым загаром и круглой brioche вместо живота! И эти блуждающие клошарские зрачки и рыхлые бедра деревенского ухажера… ох, Лилиан, моя маленькая лаликовая Лилиан, неужели ты целуешь эти бедра?

Мне страшно, как, наверное, могло быть страшно рыцарю, обнаружившему, что прохудилась кольчужная сетка, защищающая спину. Ты только что была рядом, а теперь спокойно отошла в сторону, и мне кажется, что вот-вот кто-то незнакомый всадит мне в спину нож или накинет сзади удавку.

Представляю, как ты теперь качаешь головой — мон дьё! он сходит с ума!

Да, похоже на то. Вчера мне показалось, что за мной по улице кто-то крадется. Я быстро свернул в переулок, зашел в бар и уставился на дверь, вслед за мной вошел небрежно одетый портового вида парень, сел неподалеку и стал глядеть в окно — нарочно, чтобы не смотреть в мою сторону.

Лилиан, за мной следят! Помнишь, мы с тобой смотрели Кровавую жатву Люка Бессона в кинотеатрике на улице Республики? Когда ты вскрикивала и прижималась ко мне, а я прихлебывал из фляжки коньяк и был невозмутим, как китайский болванчик? Так вот — теперь мне хочется вскрикнуть и прижаться к тебе, но где там — Бордо остался далеко, в трех часах полета, а ты осталась с Корвином, потому что с ним тебе


Еще от автора Лена Элтанг
Радин

«Герои Лены Элтанг всегда немного бездомные. Место обитания, ощущение домашности им заменяет мировая культура. Можно сказать, что они с парадоксальной буквальностью воплощают мандельштамовскую формулу о том, что эллинизм – это печной горшок». Так отозвался критик Игорь Гулин об одном из текстов автора. Новая книга Элтанг продолжает традицию: это не только классический роман о русском писателе, попавшем в опасную историю на чужой земле, и не только детективная драма, в которой есть преступление и наказание.


Сказки города Ноли

«Сказки города Ноли» впервые были опубликованы в антологии «Русские инородные сказки» (составитель Макс Фрай), вышедшей в издательстве «Амфора» в 2004 году.


Картахена

События нового романа Лены Элтанг разворачиваются на итальянском побережье, в декорациях отеля «Бриатико» – белоснежной гостиницы на вершине холма, родового поместья, окруженного виноградниками. Обстоятельства приводят сюда персонажей, связанных невидимыми нитями: писателя, утратившего способность писать, студентку колледжа, потерявшую брата, наследника, лишившегося поместья, и убийцу, превратившего комедию ошибок, разыгравшуюся на подмостках «Бриатико», в античную трагедию. Элтанг возвращает русской прозе давно забытого героя: здравомыслящего, но полного безрассудства, человека мужественного, скрытного, с обостренным чувством собственного достоинства.


Слишком слабый огонь

Рассказ вошёл в антологию эротической прозы, готовящуюся к изданию в АСТ. Сокращенная версия печаталась в толстом литературном журнале, с вырезанными откровенными сценами.


Пять имен. Часть 1

В этой книге собраны тексты пяти авторов, чьи имена уже известны внимательному читателю антологий и сборников рассказов, составленных Максом Фраем. А невнимательному читателю эти имена, возможно, все еще неизвестны. Это досадное недоразумение следует исправить немедленно. Читайте же.


Каменные клены

«…ворота "каменных кленов" были заперты, и вокруг не было ни камней, ни кленов — только обожженные ежевичные плети на стене, сложенной из неровных кусков песчаника, суровая римская кладка: такому дому никакой пожар не страшен… "постоялый двор сонли" — было выбито на медной табличке, под ней висела еще одна — побольше, из белой жести: «осторожно, во дворе злые собаки», на нижней табличке кто-то мелко приписал красным фломастером: "и злокозненные змеи"».Дебютный роман Лены Элтанг «Побег куманики» вошел в шорт-лист премии Андрея Белого и «Национального бестселлера», а критики назвали его «лучшим русским романом последних лет».


Рекомендуем почитать
Убить колибри

Художник-реставратор Челищев восстанавливает старинную икону Богородицы. И вдруг, закончив работу, он замечает, что внутренне изменился до неузнаваемости, стал другим. Материальные интересы отошли на второй план, интуиция обострилась до предела. И главное, за долгое время, проведенное рядом с иконой, на него снизошла удивительная способность находить и уничтожать источники зла, готовые погубить Россию и ее президента…


Фантастиш блястиш

Политический заключенный Геннадий Чайкенфегель выходит на свободу после десяти лет пребывания в тюрьме. Он полон надежд на новую жизнь, на новое будущее, однако вскоре ему предстоит понять, что за прошедшие годы мир кардинально переменился и что никто не помнит тех жертв, на которые ему пришлось пойти ради спасения этого нового мира…


Северные были (сборник)

О красоте земли родной и чудесах ее, о непростых судьбах земляков своих повествует Вячеслав Чиркин. В его «Былях» – дыхание Севера, столь любимого им.


День рождения Омара Хайяма

Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.


Про Клаву Иванову (сборник)

В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.


В поисках праздника

Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.