Побег из Фестунг Бреслау - [17]

— Благодарю, Хайни.

— С вашего разрешения, герр лейтенант.

Они обменялись улыбками. Рита не могла выдержать. Через несколько шагов, когда парень уже не мог их слышать, она сказала Шильке.

— Ты замечательно дрессируешь своих людей. Такие же самые охотники на баб, что и ты.

— Наука должна продвигаться в народ, — невозмутимо ответил Шильке.

Он уже радовался. Очередная битва в женско-мужской войне посредством слов как раз начиналась. А такого рода война была его стихией. Шильке родился для того, чтобы побеждать в подобного рода поединках — никакой иной цели в акте собственного зачатия лейтенант отметить не мог.

Гардеробщики сразу же окружили их, как только пара вошла в большой, павильонный ресторан в парке. Когда обслуга занялась верхней одеждой, метрдотель повел их к избранному им столику. Вкус и чувство ситуации у него были неплохими. Молодые люди уселись в укромном местечке, заслоненные пальмой, подальше от шумного оркестра. Метр лично зажег свечки, плавающие в небольшом сосуде посреди стола. Официанты подали меню.

Шильке размышлял над тем, с какой стороны ударят русские. Если штаб залил территории в восточной части города, то наиболее вероятным направлением было как раз южное. То место, в котором они как раз находились. А это означает, что драться будут в этом парке. От прелестного ресторана с легкой, буквально воздушной конструкцией останется лишь воспоминание. Будущие жители города смогут восхищаться им исключительно на фотографиях. И Шильке наслаждался мыслью о бренности мест.

— Официант.

— Слушаю вас?

— Будьте добры, подайте кружку горячего, с пряностями пива и горячую закуску моему шоферу.

— Да, конечно же, герр лейтенант. Уже отдаю соответствующие распоряжения. Если вы не против, я заведу его в бар для водителей.

— Буду благодарен.

— К вашим услугам, — мужчина согнулся в поклоне и побежал по своим обязанностям.

Что ни говори, насколько же удивителен мир. Этого места вскоре не станет. Его заменит треск огня и вой убивающей один другого солдатни. Господи Боже, почему ты не сделал меня директором всего света? Быть может, я бы устроил все это более по-человечески, и поляки, или кто там должен заменить нас в этом городе, все так же могли бы наслаждаться пивом в этом ресторане? А так им придется его посасывать, сидя на стенке, единственном остатке фундаментов. Или им придется выстроить для себя собственное заведение? Может быть, даже в громадной водонапорной башне, мимо которой они с Ритой недавно проезжали[14]… Интересно, будет ли сидеть там кто-то, кто опишет нашу судьбу, последних солдат рушащейся империи. Сколько же это пройдет времени? Полвека? Больше? Этот некто наверняка будет поляком, возможно, он приедет на кофе со своей девушкой, как он был здесь с Ритой, и будет размышлять над тем, а вот о чем думал некто подобный Шильке, сидя здесь, поблизости, очень-очень давно. Бренность местностей, но повторяемость ситуаций.

Шильке глянул на Риту с такой же радостью, с которой будущий хроникер глянет на свою женщину.

— Ты что-нибудь уже выбрала, красавица?

— У них здесь такой выбор, что я чувствую себя ошарашенной.

Ностальгия последних дней. Лейтенант тепло улыбнулся.

— Начну я, наверное, с салата. Но потом еще буду думать, — предупредила девушка.

— Превосходный выбор, — он поднял пуку. — Официант!..

Рита отложила меню так, чтобы его никто не забрал.

— А ты знаешь, что гестаповский коллекционер различных валют тебя обманул? — спросила она.

— По какому вопросу?

— Хмм… Это такая тайная договоренность секретарш, архивисток и уборщиц, подальше от мужских империй власти, — с издевкой прокомментировала Рита. — Он собирается схватить Холмса не через три дня, а послезавтра. Ему подсунули какого-то офицеришку с секретными документами на продажу. Послезавтра утром.

— Ага, — ненадолго задумался Шильке. — Это значительно сокращает мое время.

— А что ты намереваешься делать?

Шильке прикусил губу. Речь шла о его собственной жизни, и ему нельзя рисковать. Но есть ли на всем земном шаре, который не похвалился бы своей женщине? Нет таких, все погибли.

— Я должен иметь его раньше. То есть — завтра.

— Ага. И подставить грудь под ордена?

— Грудь я могу подставить. Под пули расстрельного взвода.

Рита поглядела на лицо Шильке уж слишком быстро. Она была женщиной породистой. Она многое поняла из этого одного, краткого взгляда. Глянула по сторонам. Увидела убегающий в прошлое мир. Такой красивый. И… приняла решение.

— Ну а я успею на этот поезд? — спросила она прямо. Похоже, ей тоже никак не улыбалось идти в лаптях по морозной земле, где имелся только горизонт.

— В вагон первого класса, красотка.

— Тогда мы разработаем его до завтрашнего дня. — Шильке восхищала в ней решительность и внутренняя дисциплина. К цели Рита стремилась с бешенной бабской последовательностью. Тем более, что решение уже было принято. — Пока что мне известно, что ему сорок пять — пятьдесят лет. Он любит прогуливаться, интеллектуал и раньше работал полицейским.

Все это Шильке уже было известно.

— А теперь главное. Описания его внешности я тебе не сообщу, потому что никто из видевших его людей, его не запомнил.